В те времена над Криптом фактически владычествовал Q666, личность необычайная, память о которой вечно будет жить в нашей истории. Крупных научных услуг у него не было. Жизнь его была беспутная. Щепетильность и жалость были ему чужды; но зато он ясно видел, к чему должно стремиться и как достичь этого. По его настоянию, Общенациональное Собрание было объявлено распущенным, и всем существам второго разряда под страхом смерти предложено было повиноваться без возражений всем приказам, которые будут отданы Криптом.
Выпущенная нами прокламация была высмеяна большинством. Демократия всегда торжествовала и будет торжествовать. Надо заметить, что среди членов Крипта не было ни единого офицера или солдата. Дух армии был превосходен. В числе офицеров были и такие, которые принимали всерьез свою профессию. Все были убеждены, что после нескольких дней гражданской войны Крипт вынужден будет признать себя побежденным.
Я уже говорил, что Q666 щепетильностью не отличался. Свою декларацию он выпустил посреди зимы, когда земля была окована льдом. На следующий же вечер всякий доступ света и тепла в жилища неприятелей был отрезан. В ту ночь замерзло несколько тысяч человек и еще столько же в следующие дни. Вода, которую они пили, была отравлена и вызывала смерть. Армия, при всей своей храбрости, не имела объекта для нападения, так быстро, благодаря вышеупомянутой своей способности, появлялись и исчезали члены Крипта. К тому времени, как демократия смирилась и подчинилась новой конституции, переводившей ее в низший разряд существ, она и численностью уже уступала существам первого разряда. Правила, установленные Q666, остаются в силе и до сего дня. Чувствительные люди в былые дни добивались упразднения казни. Q666 упразднил все виды наказаний, кроме этого. Леность, после трех предупреждений, наказуется смертью. Умышленное неповиновение влечет за собою смерть без всяких предупреждений.
Я коротко и в общих чертах, без деталей, изложил вам историю борьбы Крипта с демократией, закончившуюся его победой и разделением людей на существа первого и второго разряда. Я показал вам, как попытка установить общее равенство и упразднить классовые различия привела к образованию двух классов, между которыми легла непроходимая пропасть — класса господ и класса слуг. Конец был именно такой, какого следовало ожидать. Я еще много мог бы поведать вам, но устал говорить. Хотите, я сведу вас посмотреть мои растения?
— У вас красивый сад?
— Садов у нас нет. Я держу растения у себя дома. Это мои любимцы. Не вызывая никаких эмоций, которые могли бы укорачивать жизнь, они возбуждают во мне теплый интерес и служат полезным отдыхом от более серьезных занятий. Следуйте за мной, и я покажу вам их.
Он поднялся с матраца, и я заметил, что его движения были много легче и эластичнее, чем у моего бедного друга MZ04. Я прошел вслед за ним в комнатку, такую крохотную, что ее скорее можно было бы назвать шкафом. Она была ярко освещена электрическим светом. В ней стояло два высоких растения в кадках.
Листья у обоих были крупные, тропического типа. Ствол у каждого имел около трех футов вышины и увенчивался шаром, как будто сделанным из тонкого шелка. Цвет этого шара или цветка у одного был зеленовато-синий, как хвост павлина, у другого густо-черный. Я заметил, что, когда отворилась дверь, листья слегка зашевелились, и приписал это сквозному ветру.
— Растение с синей головой зовется Эдуардом, — сказал профессор. — Он очень ласковый. Глядите.
Он дважды ласково окликнул Эдуарда, и тотчас же ствол растения нагнулся, и шелковистый синий шарик, словно ласкаясь, начал тереться о щеку моего хозяина. Почти тотчас же другое растение зашелестело листьями и принялось взволнованно раскачивать свою черную голову взад и вперед.
— Вы заметили? — сказал профессор. — Фредерик ревнует.
Он полил оба растения, и затем мы перешли обратно в спальню.
— В жизнь свою не видал ничего подобного, — сказал я. — У нас растения не могут двигаться по своей воле. Они…
— Наверное, вы ошибаетесь. Я не ботаник, но я изучал все стороны жизни в древнем мире, и думаю, что я не ошибусь, если скажу, что и в нем были ползучие растения, которые двигались, ища себя опоры, и такие, у которых листья от прикосновения свертывались, и даже такие, которые питались насекомыми. Наука может сделать с растениями почти все. Уже в старом мире появилось много новых разновидностей, иногда очень полезных — как, например, кактус без шипов. Мы только пошли немного дальше. Мы живем в одиночестве и при нашей одинокой жизни хоть какое-нибудь общество необходимо. Вы увидите, что у каждого существа первого разряда имеется одно или два таких растения-любимца.
— А кошек и собак вы не держите?
— Мы ничего не держим, что может причинить боль или же вызвать сильную привязанность. Кошки и собаки в обоих смыслах неудобны; поэтому мы упразднили их.
ГЛАВА IV
— Теперь, — сказал профессор, — настал час, когда мы в теплую, хорошую погоду греемся на солнце. Солнце — враг болезней и друг долговечности. Может быть, и вы желаете пойти со мной? Мы найдем многих, занятых тем же.
Мы вышли из дому и поднялись по спиральному наклону. Картина, представшая моим глазам, напоминала мне аналогичные сцены в общественных парках, в жаркую погоду. Там и сям, на траве или песке, виднелись простертые тела существ первого разряда. Но нигде не видать было, чтобы кто разговаривал, или читал, или хотя бы даже спал. Они просто лежали и грелись на солнце. Некоторые из них подстилали коврики. Одного, явно немощного, принесли на носилках четверо стройных мужчин, ходивших, как все люди, не на четвереньках.
— Это, — сказал профессор, — внук великого Q666.
— А кто же эти красивые люди, принесшие его?
— Всего только существа второго разряда, приставленные к этой работе. Не обращайте на них внимания. Они, конечно, не посмеют остаться здесь, при нас.
Четверо носильщиков осторожно опустили своего господина на мягкую траву и молча удалились. По моему подсчету, около двухсот существ первого разряда лежало без движения, наслаждаясь благодатным солнечным светом и теплом.
— Не воспользоваться ли нам, — сказал я, когда мы оба улеглись, — не воспользоваться ли нам этим случаем для того, чтобы продолжить нашу лекцию? Мне еще многое было бы любопытно знать.
— Что именно?
— Да вот, например, мне сказали, что существа первого разряда упразднили пол.
— Неужели мыслящее существо могут интересовать вопросы пола? Меня они нисколько не интересуют.
— А вот меня интересуют чрезвычайно, — рискнул ответить я.
— Что ж, хорошо, — сказал профессор. — Только отойдем подальше, чтобы своим разговором не нарушать размышлений остальных.
Я последовал за ним на место, выбранное им. Мы оба улеглись на спину в песок, и он продолжал свой рассказ.