Если же Смерть не является Небытием, то тогда правы те, кто твердит нам об этом тысячелетиями, но если постжизненное состояние (назовём это так) является именно состоянием, а не небытием, то тогда получается, что само по себе «Я», которому вообще свойственно испытывать различные состояния — в том числе, постжизненное — ВЕЧНО.
Впрочем, вывод, что «Я» — Вечно, вытекает и в том случае, если Смерть — небытие, поскольку тогда… её просто нет…
И я уж молчу о том, что всем известная фраза «Я ЕСТЬ!» (и далее «Я есть Тот, Кто Я Есть!») именно об этом.
Однако все эти необыкновенные приключения ума, увы, всё так же не дают мне ответа на главный интересующий меня вопрос: существует ли какое-либо «Я», кроме нашего собственного (в данном случае, моего:))? Можно ли это выяснить? И даже если можно, то стоит ли игра свеч? Хочется ли «мне» это знать в действительности? И изменится ли что-либо в «моей» жизни, если подтвердится одно или другое?
Этому и попытаемся посвятить следующий параграф…
§ 2
I
Понимание того, что реально кроме моего собственного «Я» ничего нет, пришло ко мне, сразу же меня буквально ошеломив, в один из осенних дней в возрасте 13-ти лет.
Просто я неожиданно осознал, что то Нечто, которое воспринимает мир во всей доступной моему тогдашнему возрасту сложности; со всеми цветами, запахами, ощущениями, звуками и идеями не может не существовать. То есть, либо существует Оно (моё «Я») — либо не существует ничего!..
Эта мысль действительно тогда, помню, сразила меня именно своей простотой, простотой при этом обезоруживающей. И по всей видимости, допустить, что возможно существование ВСЕГО вне контекста восприятия НЕЧТО — или даже лучше сказать НЕКТО — значит ставить знак равенства между Бытием и Небытием.
Это самое ОНО (оно же — НЕКТО и НЕЧТО), которое воспринимает мир существующим, не может ни начинаться, ни заканчиваться по самой своей природе, каковая природа и есть, собственно, Единое, Неделимое и вневременное СУЩЕЕ…
Я осознал это тем относительно заурядным вечером своего отрочества и совершенно спокойно уснул. Да, именно тогда же сразу и было понятно, что всякие частности, вроде конкретных имени, фамилии, да и пола — не есть нечто существенное, в сравнении с, простите за каламбур, СУЩИМ, которое я в тот день ощутил так ярко впервые, но что, в общем-то, осталось с тех пор со мной навсегда.
Это с одной стороны. С другой — отрицать факт существования собственных родителей, детей или прочих близких тоже довольно затруднительно:), но… их существование, увы именно объективно, что невольно делает его существованием всё же второго уровня — в сравнении с нашим собственным, каковое субъективно для нас и, одновременно с этим, объективно для всех, кроме нас, то есть для других, а следовательно, является бытием второго уровня уже для них. И мы можем тут сколько угодно негодовать, расстраиваться и переживать, когда нас не понимают, а то и принципиально не хотят понимать, но в этой диспозиции никогда ничего не изменится; по крайней мере, до тех пор, пока наше бытие будет оставаться для тех, кто нас не понимает или не хочет понять, бытием именно второго уровня, то есть бытием неких объектов, находящихся внутри спектра восприятия изначально самодостаточного Субъекта; то есть до тех пор, пока… наше «Я» не станет «Я» Другого.
Только в этом случае наши проблемы войдут в Его Область Бытия Первого Уровня, то есть станут уже Его проблемами, то есть… общими.
Наши отцы и матери могут сколь угодно пламенно говорить о любви к нам, но реально конфликтов удалось бы избежать только в том случае, если бы либо мы перестали быть для них объектами, или если бы… они перестали воспринимать себя как Субъектов. То же верно, увы, и для наших отношений с собственными детьми, ибо, похоже, лучшее, что мы можем для них сделать — это… не препятствовать экспансии их «Я» в наше, что, разумеется, мягко говоря, затруднительно, не говоря уже о подобных шагах с их стороны, каковых, в свою очередь, с нашей стороны грешно и безнравственно от них требовать (что, в свою же очередь, было бы весьма нелишним помнить и понимать и нашим родителям тоже, от которых между тем мы не вправе требовать растворения в себе).
То есть реально существует только один конфликт, который ещё в 1995-м году, в своей работе «Слово о практическом искусстве», я со всем пафосом самоуверенной молодости, пожалуй, действительно довольно удачно назвал МЕТАКОНФЛИКТОМ, то есть конфликтом между «Я» и «не-Я», между Субъектом и Объектом, между самим действием и наблюдением чьего-либо действия со стороны. Словом, МЕТАКОНФЛИКТ — это конфликт, лежащий в основе всех остальных конфликтов — от сопротивления структуры древесины вгоняемому в неё гвоздю до семейных ссор и войн с применением самых последних технических достижений.