— Да я ничего для этого и не делала, это само как-то, — растерянно призналась Геля.
— То-то и оно, что само, — загадочно произнес доктор, уже выходя из палаты, и Геля не успела расспросить, что он имел в виду.
Присев на край постели, заправленной ею в последний раз, Геля, зажмурившись, попыталась заглянуть в будущее: что же там? С артистом, что лежал по соседству, она так и не решилась поговорить, выяснить, в каком ВУЗе готовят кинокритиков. Но, может, хотя бы сейчас? Его еще не выписали, она увидела утром, как из соседней палаты вышел человек, по одному виду которого можно было решить, что он — кинозвезда. И Геля обрадовалась за него: как хорошо сделали! Ему это тоже было необходимо, артисты ведь работают лицом, как спортсменам тело, им надо держать его в отличной форме.
Она улыбнулась: теперь у него все будет хорошо! А потом удивилась тому, что так подумала, никто ведь и не говорил, что у актера все плохо. Даша, правда, вскользь посмеялась над тем, что он только придурков в кино играет, но фамилию не вспомнила, и Геле так и не удалось узнать, кто же из знаменитостей оказался ее соседом по отделению. Но, может, он не хотел афишировать, что сделал операцию.
Это вызывало уважение, все-таки ему было не восемнадцать, в таком возрасте, наверное, трудно решиться. Геля попыталась представить, как он вернется в мир, где его вдруг перестанут узнавать, а ведь он привык к этому за много лет работы в кино. Сначала это будет забавлять его, он примется упиваться свободой, о которой давно уже забыл. Но через месяц, через год… Как он переживет этот год?
«Да что это я? — опомнилась Геля. — С таким лицом он уже через два дня получит главную роль в каком-нибудь отличном фильме. В нашем российском блокбастере. А то и в Голливуд пробьется! Да, надо поговорить с ним, пока он еще здесь… Через час за мной приедут, а потом — как? К кому еще из мира кино я смогу так запросто обратиться за советом? А тут мы, можно сказать, на равных… Пациенты».
Но этого равенства она так и не смогла прочувствовать, когда, крадучись выйдя из палаты, постучала в дверь соседа. Ноги ослабли, а сердце то и дело замирало, отчаянно упрашивая Гелю остановиться, вернуться к себе. Откуда все-таки взялись силы поднять руку и стукнуть костяшками пальцев в дверь?
— Прошу вас! — донесся в ответ голос, которого Геля не вспомнила, хотя слышала его много раз.
Толкнув дверь, она остановилась на пороге и, плохо различая, что происходит в комнате, робко проговорила:
— Извините за беспокойство. Я хотела проконсультироваться с вами по одному вопросу… Но если я не вовремя…
— Да заходите же!
Вскочив из-за стола, за которым что-то писал, Тремпольцев, который до сих пор оставался для нее безымянным артистом, быстро двинулся навстречу, и Геля от страха едва не осела на пол. Ей показалось, что на нее надвигается нечто громадное, величественное, способное смести ее с лица земли. Но когда его пальцы мягко сжали ее локоть, она, к собственному изумлению, внезапно очнулась, продохнула, сумела разглядеть его лицо с еще не совсем зажившими рубцами.
«Он умеет накладывать грим, — вспомнила она с облегчением. — Многие артисты делают это сами… Никто ничего и не заметит».
Прищурившись, он тоже внимательно осмотрел ее и проговорил совсем тихо, словно опасался выдать тайну:
— Не может быть… Это вы — та девочка с…
— С огромным носом и угрями. Это я.
— С ума сойти! — Он засмеялся, но Гелю это не задело. Она почувствовала радость в его голосе.
— Здесь творят чудеса!
— Вот уж действительно… Собственно, я уже убедился в этом.
Павел мельком взглянул в зеркало, и она догадалась, что он тоже еще никак не привыкнет к тому, как сейчас выглядит. Оглянувшись на распахнутую дверь, Геля спросила шепотом:
— Вам тоже все время чудится, что в комнате кто-то другой? Или что вам снится сон про человека, которого вы не знаете… Такого красивого человека…
Он задумчиво отозвался:
— Вот чего я никогда не слышал в свой адрес, так это слова «красивый». Нам с вами придется привыкать к этому эпитету и не шарахаться от тех, кто будет любоваться нами.
— А будут любоваться? — сконфуженно пробормотала Геля.
— Вами наверняка. Да садитесь же, прошу вас! О чем я? Ах да, любоваться будут… Хотя восторги следовало бы адресовать Анатолию Михайловичу. Так о чем вы хотели поговорить со мной?
Геля по привычке начала карябать ногтем край стола, но заметив насмешливый взгляд, опустила руку.
— Я только закончила школу, — пробормотала она словно в оправдание дурной привычки, хотя это как раз и было тем началом разговора, на который Геля надеялась.