Даунинг-стрит с целью обсудить необходимость вторжения. Госпожа Тэтчер в свое время была в аналогичной ситуации. Я провел ее к Тони, и, пока вел, она заметила: нервная у вас, Джонатан, работа. Тэтчер посоветовала Тони не впутывать комитет.
Больше всего премьер-министр страшится ночных звонков, касающихся военных операций. Помню, как меня вырвал из сна один такой звонок. Мне сообщили о крушении вертолета марки «Чинук» в первый день войны в Ираке. Жертвами стали восемь британских морских пехотинцев и четыре американских солдата. Телефонистка сказала, что на линии — военный офицер, и я сразу напрягся. Хорошего ждать явно не приходилось. Звонивший кратко, без эмоций изложил факты, чем поверг меня в шок. Проснулась Сара, увидела мое перекошенное лицо и закричала: «Господи, что еще стряслось?!» Я быстро передал новость премьеру.
Впрочем, иногда война необходима. После событий 11 сентября стало ясно, что требуются военные действия; нас одно останавливало — до сих пор мы не связывались ни с Афганистаном в целом, ни с талибами в частности. На следующий день после теракта я вышел из Уайтхолла и направился на Трафальгарскую площадь, к книжному магазину сети «Уотерстоун», где скупил всю литературу о движении «Талибан». На тот момент лучшей была книга Ахмеда Рашида «Талибан: история афганских военных диктаторов». Вернувшись на работу, я засел за это произведение и прочел от корки до корки. Тони с Алистером заняли очередь на чтение. Мне казалось, разумно будет послать талибам ультиматум; дать им возможность избежать интервенции при условии, что они развяжутся с АльКаидой. Если же не захотят развязаться — пусть пеняют на себя; у нас появится полное право их разгромить. От ультиматума всегда двойная выгода. Во-первых, он позволяет противной стороне подчиниться, практически не потеряв лица; так было с Саддамом в середине марта 2003 года; Саддам тогда пошел на особые условия Ганса Бликса, чем заслужил выведение войск из страны. Во-вторых, ультиматум обеспечивает casus belli[211]. Однако если противная сторона отказывается выполнить ваши условия, вы должны быть готовы к безотлагательным действиям. Главное в случае с предъявлением ультиматума — соответствие ваших намерений вашим угрозам. Угрожаете — умейте отвечать за свои слова; не худо бы еще и средствами для приведения угроз в исполнение располагать. Макиавелли по этому поводу замечает: «Угрожать кровопролитьем крайне опасно, в то время как само по себе кровопролитье опасности не сулит, ибо мертвые не мстят»[212].
В 2007 году мы пытались обеспечить возвращение британских морских пехотинцев, захваченных в плен Республиканской гвардией Ирана. Тони тогда хотел отказаться от переговоров и применить прямую угрозу Ирану. После того как иранцы показали пленных по телевидению, Тони заявил, что у нас сорок восемь часов на «дозревание». Я спросил, что он разумеет под «дозреванием»; какие действия в данном конкретном случае стоят за словами «а не то...»? Мы столкнулись с типичной для западного государства проблемой: никто не поверил, что мы действительно нападем на Иран, поэтому угроза в большей степени подорвала наш авторитет, нежели напугала иранцев. В конце концов морских пехотинцев удалось вызволить при помощи тонкой дипломатии. Нашим посредником был Али Лариджани, прежде ведший переговоры по ядерной программе. По мнению Лариджани, нам следовало заявить о своем миролюбии — тогда, его усилиями, на грядущей пресс-конференции Махмуд Ахмадинежад сделает то, что нам нужно. Мы, дескать, должны прослушать всю конференцию, до последней фразы, и только потом реагировать. А Маргарет Беккет, как нарочно, выступила с агрессивным заявлением; к счастью. Тони своей речью сгладил впечатление. Комедию, которую ломал Ахмадинежад, я смотрел очень внимательно — и все равно чуть не проворонил пресловутую последнюю фразу, как раз и выражавшую согласие отпустить пленных. Тони проводил совещание в саду. Я вышел к нему с доброй вестью. Наши морские пехотинцы вернулись домой — а вопрос, как вести себя с Ираном, актуален и по сей день.
Джордж Буш одобрил идею Тони насчет ультиматума талибам уже через четыре дня после того, как она была ему изложена; увы — идея не понравилась самим талибам. Сначала говорили, будто лидер талибов мулла Омар чуть ли не готов сдать Усаму бен Ладена; слухи не подтвердились. В ответ на наше распоряжение разработать план интервенции глава генштаба Майк Бойс заявил, что на таковую понадобится 250 000 человек личного состава. Этого мы не ожидали. Вместо ввода войск Бойс предложил задействовать авианосцы, подводные лодки с баллистическими ракетами и морскую пехоту — чем немало меня озадачил, учитывая, что Афганистан не имеет выхода к морю. Потом я вспомнил, что Майк Бойс — адмирал. Талибы были изгнаны из Кабула силами Северного альянса при участии американских особых подразделений и поддержке с воздуха. В ноябре мы наконец предприняли попытку забросить войска на авиабазу Баграм близ Кабула; мы до такой степени не афишировали своих намерений, что американские военные в большинстве своем понятия не имели о нашем приближении. Наземные силы полагали, что мы порисоваться вздумали и скоро уйдем. Северный альянс со своей стороны возражал против занятия американцами базы без разрешения и требовал скорейшего их ухода. Нам пришлось поторапливаться, чтобы обеспечить американцам нахождение на базе.