Тони не был прирожденным председателем совещаний. Ему не нравилось придерживаться повестки дня или подводить итоги дискуссии. В Кабинете при нем не голосовали, а принципиальные расхождения во мнениях разрешались еще в кулуарах. Правда, был один случай, еще в начале правления Тони, в 1997 году. Гордон тогда в одностороннем порядке заморозил министерские оклады. После летних каникул пресса обратила внимание на цифру в 44 000 фунтов стерлингов — именно на столько вырос оклад Тони Блэра в качестве премьер-министра. Эта цифра капитулировала даже перед повышением оклада Тони в предшествовавшем году, когда мы еще были в оппозиции. Журналисты противопоставили рост премьерского оклада жесткой политике, которую мы проводили относительно окладов государственного сектора. Тони как раз собирался в Вашингтон, однако вызвал Гордона (с острова Маврикий) единственно с целью заявить: он, Тони, в свете критики намерен отказаться от повышения оклада. Гордон отвечал, что как министр Кабинета также не хочет повышения; Тони сказал «вздор», и тогда Гордон накричал на него. Сразу после разговора Гордон подмахнул отказ от повышенного оклада. Но в его отсутствие Алистер Дарлинг, на правах секретаря Казначейства, был вынужден сделать заявление в Парламенте (ибо мы намеревались пересмотреть оклады чиновников госсектора) о том, что также не желает для себя повышения оклада.
Остальные члены Кабинета, узнав об этом, не скрывали разочарования. Джон Прескотт, позиционировавший себя как представитель рабочих, позвонил мне и принялся вопить в трубку: Тони-де нарушил еще прошлогоднюю договоренность, а по его, Прескотта, мнению, лишних денег не бывает. Пришлось мне обзванивать членов Кабинета и сообщать, что они на целый год могут забыть о повышении окладов. Новость взбесила всех без исключения. Одна сотрудница поведала о превышении своего кредита. Другая заметила, что Гордону, как мужчине холостому, невдомек, сколько денег «съедает» семья. Третий пожаловался на бывшую жену, которая ободрала его как липку да еще алиментов требует. Тут как раз вернулся
Тони, успокоил Джона Прескотта. Мы снова обзвонили членов Кабинета. В ближайший четверг, на заседании, министры в один голос выражали недовольство. Поскольку Гордон отсутствовал, его открыто называли виновником — но неприятному решению подчинились.
Совещания Кабинета по поводу «Купола Тысячелетия» (июнь 1997-го) наглядно демонстрируют, почему Кабинет не годится для выработки политической стратегии. Редкий премьер-министр способен противостоять искушению «грандиозным проектом» вроде возведения помпезного здания или устроения празднества; редкий премьер-министр откажется покрыться неувядаемой славой (традицию начали еще римские императоры — зрелищами и триумфальными арками). Макиавелли эту склонность понимал: «Ничто не может внушить к государю такого почтения, как военные предприятия и необычайные поступки»[56].
Проблема в том, что британцы, в отличие от французов, не умеют толком ни организовать, ни оценить нечто величественное. Как пресса, так и народ Британии весьма скептически относятся уже к пафосным анонсам, в обязательном порядке предваряющим то или иное предприятие. Правительство обыкновенно клянется в дешевизне очередного проекта, на деле же он изрядно превышает свой бюджет. Когда мы были в оппозиции, Майкл Хезелтайн уговорил нас одобрить проект «Купола Тысячелетия». Но теперь ситуация изменилась. Как правящая партия мы вновь засомневались. Что делать — завершить строительство Купола или урезать расходы и оставить эту затею?