Еще одна обязанность сотрудников отдела планирования — не допускать нежелательных лиц на совещания. Приходилось удалять с порога «логова» министров и старших чиновников; сцены порой разыгрывались поистине драматические. Кроме того, от «секретаря-заслонки» требуется прерывать совещание в удобный премьер-министру момент. Сам Тони никогда не говорил слов вроде: «Господа, наша встреча подошла к концу; всем спасибо». Он хотел создать впечатление, будто готов совещаться хоть до скончания времен, настолько приятно ему это занятие, и всегда несколько раз отмахивался от вошедшего «секретаря-заслонки», прежде чем с показной неохотой согласиться проследовать на очередную запланированную встречу. Если визитеру позволено присесть, встреча с ним должна длиться минимум полтора часа — таковы правила; поэтому мы пытались применять прием, в Белом доме названный «мимо проходил». Суть в том, что Тони заскакивал в секретариат Кабинета министров из своего «логова», расположенного через стенку, и обнаруживал посетителей — которым мы намеренно не предложили устроиться поудобнее. Таким образом, Тони мог ограничить общение пятнадцатью минутами. Вывод: премьер, не имеющий продуманного и гибкого графика, просто не может быть эффективным.
Я мечтал создать на Даунинг-стрит отдел спичрайтинга, сравнимый с таковым в Белом доме; мне представлялись акры бессмертной прозы в стиле лидера правительства; прозы, щедро сдобренной историческими аллюзиями и анонсами политических стратегий. Увы: нам не удалось даже приблизиться в этом смысле к Белому дому, даром что мы перепробовали целый ряд профессиональных спичрайтеров. Номер 10 — не Белый дом; гении пера не стоят к нам в очередь; а премьер — далеко не президент. Премьеров взращивает Парламент; премьеры существуют за счет своих речей — или выходят из игры. Написание и произнесение речей — для премьера хлеб насущный, причем с маслом. Что касается Тони, он не выносил, когда речи за него писали другие. Для всякого более-менее значимого случая он садился за стол, вооружившись ручкой и бумагой. Почему-то делал он это всегда в последнюю минуту; вставал в четыре утра, чтобы сочинить речь, которую требовалось произнести уже в полдень. Так обычно готовятся к экзаменам студенты-младшекурсники. В случае с Тони все члены его команды вынуждены были просыпаться ни свет ни заря, чтобы напечатать речь и проверить ее на предмет ошибок — как грамматических, так и тактических.
Труднее всего нам пришлось с крайне удачной речью Тони для Европарламента в 2006 году. Тони вносил изменения до самого своего выхода, а я дежурил у принтера в номере отеля. Тони получил листки в руки, уже когда бежал на заседание. Разумеется, в виде исключения Тони мог произнести и не собственную речь. Несколько раз для него писали Эндрю Адонис и Фил Коллинз (оба — одаренные литераторы), но большая часть речей принадлежала перу Тони. Я хотел высвободить время, которое занимало сочинение речей, для политики и стратегий; мне это не удалось. С другой стороны, если учесть, сколь внушительную часть работы премьера составляют контакты с людьми, поневоле согласишься — правильнее не просто генерировать идеи, но еще и выражать их.
Пресса и оппозиция с неудовольствием говорят о засилье политиков на Даунинг-стрит; на самом деле Даунинг-стрит терпит недостаток в политиках. В любом случае критика отдает простым незнанием истории. Вплоть до последних десятилетий Номер 10 населяли приятели премьера и министров. Реформы Норкота — Тревельяна[81], разработанные еще в XIX веке с целью создать госслужбу из политически нейтральных профессионалов, коснулись Номера 10 совсем недавно. Даже личный секретарь Черчилля, Джок Колвилль, был не столько чиновником в традиционном смысле слова, сколько другом семьи. Гарольд Макмиллан, попав на Даунинг-стрит, окружил себя товарищами по партии; лишь в 60-е годы XX века Номер 10 стал заповедником госслужбы. И то Гарольд Уилсон не замедлил изменить положение, приблизив к себе политических назначенцев. Выходит, Номер 10 всегда был политизированным и таковым останется; не понимаю, почему наличие под рукой политических советников принято вменять премьеру в вину. В конце концов, за все советы всем политическим партиям (в том числе оппозиционным) платит Казначейство; так стоит ли озадачиваться простым наличием политических советников? Вопрос совершенно в другом — в отношениях между политиками и госчиновниками, работающими в Номере 10. Следует сохранить нейтралитет госчиновников из Номера 10; нельзя нагружать их обязанностями, связанными с политикой. Во времена Маргарет Тэтчер эта проблема существовала, а почему? Потому, что госслужащие вроде Бернарда Ингхама[82] засиживались на посту, в результате чего политизировались, а также потому, что эти госслужащие держали курс на исполнение пожеланий госпожи Тэтчер. В наше время наличие сильной политической команды означает, что политическим партиям не удастся втянуть госчиновников в территориальный раздел, зато каждого госчиновника можно будет отстранить от службы, едва переменится власть.
81
Доклад был представлен Парламенту в 1854 году и содержал сокрушительную критику деятельности госслужбы.
82
Бернард Ингхам, род. в 1932 году, — пресс-секретарь М. Тэтчер в течение 11 лет. К концу ее правления был фактически министром информации Великобритании. Руководствовался в первую очередь интересами правительства и премьер-министра, а не общественности.