Кутепов кивнул.
- Похвально-похвально. Но позвольте спросить, почему вы здесь, а не со своими ротами? Что подвигло вас бросить своих солдат в столь сложный момент?
Офицеры озадачено переглянулись, а все тот же Элиот-старший ответил растеряно:
- Так, господин полковник, там же полковника Богданова уже закололи и мы подумали...
- Напрасно, господа, напрасно. Извольте немедленно прекратить всякие дискуссии о текущем моменте и вернуться к исполнению своих обязанностей. Только ваше присутствие среди подчиненных вам солдат, ваша решительность и твердость, сможет сохранить хотя бы остатки дисциплины и удержит их от измены присяге и воинскому долгу. Выполняйте, господа офицеры.
К Кутепову вновь подбежал поручик Макшеев.
- Ваше высокоблагородие! Там за вами прибыл автомобиль из Градоначальства! Вас немедля требует к себе командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов!
Полковник хмуро поглядел на стоящий автомобиль и, кивнув Макшееву, отправился в сторону машины.
* * *
ГАТЧИНА. 27 февраля (12 марта) 1917 года.
Суета рассылки телеграмм осталась позади, и казалось, что можно было и расслабиться, однако на душе у Джонсона было довольно тяжело.
Пожалуй, только сейчас Николай Николаевич смог в полной мере осознать, что привычный ему Великий Князь Михаил Александрович неуловимо, но кардинально изменился. Пока было трудно определенно сказать где и в чем эти изменения произошли и в чем они проявляются, но было с ним что-то не то и не так после того злополучного спиритического сеанса.
Что же он там такого узнал, что так радикально изменило самого Великого Князя? Настолько изменило, что вместо порывистого и полного эмоций Михаила Александровича перед ним в кабинете предстал целеустремленный, жесткий и знающий себе цену человек.
Да и то, свидетелем чего пришлось стать самому Джонсону в офицерской летной школе, однозначно убеждало секретаря в том, что шеф его вдруг раскрыл такие качества, которых в нем прежде не замечалось. Прежний Михаил Александрович в такой же ситуации горел бы огнем порыва, увлеченности идеей или же был бы охвачен какой-то нервной лихорадкой на пути к цели. Говорил бы много и страстно, пытаясь увлечь и собеседника. Сейчас же он больше напоминал родную ему Дикую дивизию, которая мощно и с грозной неумолимостью летела к победе, не считаясь ни с чем - ни с мнениями, ни с преградами, ни даже с жертвами если потребуется. Причем других он не подавлял грубой силой, а буквально изменял под себя.
Под его напором пали и генерал Кованько, и полковник Горшков, да и сам Джонсон был подхвачен этим новым ураганом, в который превратился новый Михаил Александрович. Даже телеграммы, которые оставшись на аэродроме рассылал Николай Николаевич, несли в своем содержании что-то нелепое, дикое и совершенно непонятное, но от того не менее грозное и всесокрушающее.
* * *
ПЕТРОГРАД. 27 февраля (12 марта) 1917 года.
Встретивший Кутепова у входа в здание Градоначальства жандармский ротмистр сообщил, что Хабалов приказал провести полковника без задержки прямо к нему.
В довольно большой комнате находились сам генерал Хабалов, градоначальник Петрограда генерал Балк, начальник штаба Петроградского военного округа генерал Тяжельников, помощник генерала Чебыкина полковник Павленков и еще два неизвестных Кутепову жандармских штаб-офицеров. На их лицах читалась тоска и растерянность.
Хабалов сразу же бросился ему навстречу.
- Вы - полковник Кутепов?
Александр Павлович с некоторым удивлением посмотрел на командующего округом и представился:
- Лейб-гвардии Преображенского полка Полковник Кутепов, нахожусь в Петрограде по случаю отпуска с фронта.
- Прекрасно, полковник! - Хабалов пожал ему руку и сразу огорошил. - Я назначаю вас начальником карательного отряда!
Кутепов с изумлением увидел, что у генерала дрожит нижняя челюсть, а глаза бегают, словно боятся на что-то решиться.
- Я готов выполнить любое приказание. Но позвольте, ваше превосходительство, моего Преображенского полка в городе нет, я нахожусь здесь в отпуске и не имею никакого касательства к запасному полку. Думаю, что правильным было бы назначить кого-то из тех, кто более известен в Петроградском гарнизоне и пользуется там непререкаемым авторитетом.
Хабалов решительно махнул рукой и заявил.
- Оставьте всякие отговорки! Все отпускники в столице подчиняются мне, а я назначаю вас начальником карательного отряда!