Б. Ты правда младенец или прикидываешься? Кто сконструировал модель этого, как ты выражаешься, “государственно-феодального” капитализма? Кто в 1996 году сколотил коалицию банкиров, помогших Ельцину удержаться у власти и получивших за это самые лакомые куски госсобственности по совершенно бросовым ценам? Это что, не феодализм? Березовский — борец с Кремлем?! Не смеши! Во второй половине 90-х не было бизнесмена, в большей степени влиявшего на политику государства. Именно Березовский и люди, ему подобные, ответственны за то, что близость к власти — основной ресурс российского бизнеса, за то, что наша деловая среда предельно замутнена, а деньги и власть срослись неразрывно... Сейчас, понятно, Березовского “равноудалили”, он и стал борцом за либеральные ценности (правда уже, кажется, от либералов переметнулся к коммунистам как более радикальной оппозиции обидевшему его Кремлю). Но нельзя же выдавать черное за белое! Думаешь, в зале сидят идиоты?
А. Речь не о Березовском. Герой фильма — другой человек, с совершенно иной биографией. Сюжет книги Юлия Дубова “Большая пайка”, более или менее достоверно описывающей жизненный путь Б. А. Березовского до 1994 года, до создания пирамиды под названием “AVVA” (в книге “СНК”) и разборок с “солнцевскими” (в книге “таганскими”) за контроль над автобизнесом в Москве, — в сценарии использован весьма вольно. Взяты лишь имена главных действующих лиц, отдельные подробности, некоторые эпизоды и сюжетная линия, связанная с убийством полковника Беленького и самоубийством Виктора Сысоева.
Все, что случилось с Березовским дальше, к фильму отношения не имеет. Дальше Березовский пошел во власть, прикупил акции полугосударственного ОРТ (а не создал независимое “Инфо-ТВ”, как в фильме), организовал ту самую коалицию банкиров, помогших Ельцину во второй раз взгромоздиться на трон, занимал высокие государственные посты, разруливал ситуацию в Чечне, выжил из Кремля Коржакова, поссорился с Чубайсом и развязал первую в России “информационную войну”, крутил деньги “Аэрофлота”, делал бизнес на нефти, потопил своего конкурента Гусинского, поставил (как он сам говорит) на царство В. В. Путина и был “равноудален” новой властью, чего не может ей простить до сих пор, обретаясь в благополучном лондонском изгнании.
А Платон Маковский (В. Машков) в рамках пространства и времени фильма так и остается романтическим “вольным стрелком”, не пожелавшим бегать на коротком поводке у Кремля. Он попытался было сотворить президента из губернатора Ломова (В. Гусев), но оставил эту затею, едва убедился, что Ломов — редкостный жлоб, мразь и антисемит. “Ты не станешь президентом. Во всяком случае, пока я жив”, — жестко бросает ему Маковский. “Ну так сдохнешь!” — парирует Ломов. После этого герой подвергается “наезду” и обыску в стиле “маски-шоу”, чудом избегает гибели и в финале, избитый ни за что ни про что ментами на кладбище, разворачивает кортеж, везший его в Шереметьево: “Я возвращаюсь в Москву”.
Платон Маковский — это не Березовский и даже не собирательный образ российского “олигарха”. Он — герой мифа: хрупкий и изобретательный человек против неповоротливого, жестокого монстра. Давид против Голиафа или, что ближе к нашей ментальности, — Иван Царевич, отвоевывающий свое царство — то есть созданную его светлой головой и недюжинной энергией бизнес-империю “Инфокар” — у тупого, алчного и кровожадного Змея Горыныча — Кремля (“кремлевская клика” так и показана в фильме: компания серых, невзрачных функционеров, повязанных круговой порукой, этакая многоголовая и многорукая гидра).
Несокрушимая убедительность сказочного сюжета использована Лунгиным, чтобы расхожий миф: “Сволочи, распродали, разворовали Россию!” — перешибить другим мифом: “В этой стране можно преодолеть вековую зависимость от государства и сделаться богатым, оставаясь при этом свободным человеком”. Еще Р. Барт учил: миф вытесняется только мифом же; так стоит ли удивляться, что образ главного героя в “Олигархе” скроен точно по универсальной фольклорной мерке.
Платон Маковский (В. Машков) — “свой”, народный, то есть из “совка”, — даром, что доктор наук. Эпизод в поезде, относящийся к юности олигарха, буквально нашпигован знаками советской эпохи: барабаны, горны, красные галстуки... И тут же герой пьет водку из горлышка (“Ты похож на горниста”, — замечает при этом прекрасная Маша — М. Миронова); тут же звуки горна переходят в соло на саксофоне, пионерские речевки: “Ленин с нами, Ленин — жив”, — в зажигательные буги-вуги на вагонной полке, а красные галстуки пародийно рифмуются с черным форменным галстуком на шее полуголой проводницы, которую за десятку наняли разыграть простодушного Марка (М. Вассербаум). Советская мифология, равно как и ёрническое ее осмеяние, — теплая, родная, заношенная “шинель”, из которой одинаково вышли и зрители, и герои фильма.