— Ой, отец, не скоро. Да и придется ли еще ехать.
— Нет, — говорит, — скоро домой поедешь. Этот год не пройдет — кончится война.
— Да год-то еще долог.
— Нет, боец, теперь скоро. — И пошел. Лысина блестит, и волосы светятся.
Все обсуждают происшествие.
Потом снова по-российски беззлобно ругают начальство. Шутят и — мать их кроет — все беды.
Кузменко, колхозник с Харьковщины. Яростный сторонник колхозов, “буряковод”. Получал центнер сахару, 5 — 6 кг хлеба на трудодень (одной озимой пшеницы — 75 пудов), тысячу-полторы деньгами. Усадьба 0,8 га. Четверо едоков.
Колхоз — 320 хозяйств. Пахотной земли 31/2 га.
Я знал торопливые ласки
Фронтовых девчонок.
Мы брали их по-солдатски,
С жадностью обреченных.
Поскольку прекрасное составляет содержание искусства, можно сказать иначе, что содержание искусства есть свобода. Гегель указывает, что лишь определенное содержание способно перейти в форму искусства. Такой идеей является идея свободы. Идея свободы во всей ее философской, политической, социальной сложности составляет истинное содержание искусства. Гегель ощупью подходит к этой формуле, но суть в том, что он не видит оснований для нового расцвета искусства. Его эстетика пессимистична по существу. Времена объективной свободы, гармонии человека с окружающим безвозвратно ушли, оставив лишь прекрасные обломки искусства Древней Греции. Стоит проследить всю историю искусства, чтобы убедиться, что борьба за свободу составляет его содержание. Эта мысль звучит как крайность, но следует учитывать, что свобода здесь понимается как все широкое многообразие личной и общественной деятельности, направленной на то, чтобы расколоть жесткую кору мира, освободить мысли, чувства и тело человеческое от всех видов рабства, в котором столько веков прозябали люди.
С этой точки зрения содержанием трагедии или, вообще говоря, трагического искусства является борьба личности с общественными обстоятельствами, так или иначе противодействующими ее субъективной свободе. Финалом трагедии является гибель героя, с одной стороны, а с другой — эта гибель содержит в себе высший пафос трагедии, ибо в ней герой достигает вершин субъективной свободы. “Лучше умереть стоя, чем жить на коленях” — такова формула трагического искусства.
Но недостаточность его состоит в том, что деятельность героя неминуемо должна быть деятельностью разрушения, отрицательной работой, в результате которой он способен лишь не подчиниться обстоятельствам и остаться свободным сам, ибо он не способен единолично изменить обстоятельства и достичь объективной свободы. В определенных пределах эта отрицательная деятельность индивидуального разрушения, бунта личности разрушает прежде всего само искусство, как то было с футуризмом в начале нашего века. Отсюда можно понять, почему многие революции, особенно те, которые велись с участием мелкой буржуазии, не породили большого искусства. Их анархо-индивидуалистическая суть противна самой природе искусства, которое разрушает лишь для того, чтобы создать более прекрасное и принадлежащее всем.
Трагическое искусство поэтому спасает себя лишь тем, что обращается к подлинно народным движениям за свободу, ибо если народ и разрушает, то он способен создать нечто еще более великое.
Трагедия индивидуальности при всем ее величии неминуемо ведет к гибели искусства (символизм) [над строкой: “ибо сам Метерлинк”]. Наоборот, перспективы развития кроются в народной трагедии, отсюда начинает свое развитие патетическое, т. е. социалистическое, искусство, где человек побеждает обстоятельства и формула которого и есть формула нынешней войны: “Мужеством победить смерть и жить, чтобы строить”.
17-й год — политическая победа пролетариата.
Колхозы, индустрия, пятилетки — экономическая победа пролетариата.
Отечественная война — идеологическая и психологическая победа социализма, “революция душ”. Переход к “эстетической эпохе”, к “эстетическому человеку”, а в сфере искусства — к социалистическому реализму. Расцвет искусств после этой войны есть факт неоспоримой исторической необходимости. Политические условия смогут лишь ускорить или замедлить его, но не отменить, ибо все, откуда черпает свои силы искусство, созрело, чтобы его питать.