— Здорово, братва! — приветствовал Сашка браконьеров.
Мужик и парень, выбиравшие рыбу из сети, оставили свою работу и что-то забурчали в ответ. Они, похоже, не очень-то понимали, как им теперь себя вести, тем более что Сашка стоял на высоком берегу и им приходилось задирать головы, чтобы увидеть его торжествующее лицо. Мальчишка, напротив, оглядывал незнакомцев с диким, хотя и настороженным любопытством. Неожиданно рыба в его руках рванулась, он не удержал ее и уронил в воду. Ослепшая и задохнувшаяся, она тут же попала во вторую сеть, откуда веяло прохладой материнской речной воды.
— От судьбы не уйдешь, — вдруг мрачно усмехнулся Николай, заметив, что рыба попалась. — Так, Гриня?
Мужик в оранжевом комбинезоне нехотя глянул на него, но ничего не ответил.
— Что молчишь? — сказал Николай. — Не ждал, что свидимся?
— На черта ты нужен, — пробурчал мужик в сторону.
— Ладно, — усмехнулся Николай. — Свиделись, так здборово.
— Здборово, — нехотя согласился мужик.
— И ты здравствуй, — обратился Николай к парню в гимнастерке. — Как тебя, эй?
— Меня? — задубовевшими губами переспросил парень.
— Тебя, тебя...
— Из города он, это... Родственник мой... — вдруг забеспокоился Мурзилка. — Помочь, это, приехал...
— Ну а зовут-то его как? — засмеялся Шварц. — Или не знаешь?
— Серега, — вымолвил наконец парень загробным, совершенно выстуженным голосом. — Серега я...
Шварц вдруг изменился.
— А ты, Серега, в городе где живешь? — вдруг спросил он.
— Я на Морской, где универмаг, — с трудом ворочая языком, отвечал парень.
— Рядом с военкоматом, значит?
— Рядом...
— А номер дома своего помнишь? — неожиданно встрял Сашка.
— Дом... номер... пять... — сдерживая дрожь, выцедил парень.
Он казался совершенно измученным, и ей стало жалко его. Ей неприятно было смотреть на его мокрые голые ноги и монотонно дрожащую жилку на тощей шее. Она хотела было даже сказать, чтобы оставили его в покое, но, взглянув на Шварца, она вдруг поняла, что перед нею совсем не тот человек, которого она привыкла видеть рядом с собой.
— Ну вот что, — скомандовал Шварц. — Хватит болтать. Я пойду с Максимычем протокольчик оформлю, а ты, — обратился он к Сашке, — подгоняй вездеход и всю рыбу — в кузов!
— Да как же это так, господин начальник? — пораженный, запричитал Мурзилка. — Может, это, сперва чайку попьем? Чайку, а?
Лицо Мурзилки, который старался и расположить к себе, и разжалобить Шварца, растягивалось в какую-то нечеловеческую гримасу. И, глядя, как в пьяных глазах бригадира закипают слезы досады и самоуничижения, она почувствовала внезапный стыд за то, что сама стоит тут, смотрит на это кривлянье и унижение человека и не смеет даже крикнуть “хватит!”, потому что другие бесчувственно не замечают всей мерзости происходящего.
Постепенно до нее дошло, что это и есть то, ради чего она ехала, что ничего эффектнее, чем неприветливый черный берег и туман, висящий над океаном, уже не будет и ничего страшнее, чем посиневшие от холода губы продрогшего парня в гимнастерке и кривлянья Мурзилки, тоже не будет, потому что это и есть браконьеры и их уже поймали. Она никак не ждала, что им придется иметь дело с такими жалкими и беспомощными противниками...
Она видела, как Сашка подогнал вездеход к краю высокого берега, а парень и мужик в оранжевом вновь принялись выбирать рыбу из сети и складывать в грязные, облипшие песком мешки. Сашка эти мешки завязывал веревкой и составлял рядом, равнодушно наблюдая, как идет у браконьеров работа.
Она взглянула на Николая. Тот сидел на краю берегового обрыва, все поглядывая на мужика в оранжевом комбинезоне. “Как надсмотрщик, — подумала она с неприязнью. — Помог бы, что ли...” Мужик работал, повернувшись к нему спиной, будто чувствуя на себе этот тяжелый взгляд. Он определенно избегал поворачиваться лицом к берегу. Она не успела разобраться со своим неожиданным открытием, ибо сама почувствовала, что на нее кто-то смотрит.