Ее подняли и повели куда-то, и когда ее вырвало, она заметила мальчишку, что взад-вперед бегал по песчаной косе и надтреснутым голосом, которого никто никогда не слышал от него, звал:
— Папка! Папка!
Река, гремя, неслась вперед — туда, где навстречу ей поднимались медлительные волны океана. Океан дышал шумно, но безучастно: тащил себе с берега песок, выбрасывал мусор. Из темных его глубин поднималась на нерест нежная нерка. И под водою — там, где река соединяется с морем, — широко раскинув руки и кивая головой, встречал рыбу Мурзилка, звал войти в свободное устье...
И это было настоящее, самое неподдельное настоящее, в котором ни она и никто, даже сам Господь Бог, ровным счетом ничего не могли изменить... Пока взрослые возились с вездеходами, вязали майора и писали новые протоколы, она подобрала на песке черную пуговицу от старой Мурзилкиной кофты и протянула ее Пашке.
Он отбежал, как дикий волчонок, и, кажется, даже не понял, что она подала ему.
1 ГТС — гусеничное тракторное средство (обычное название для вездехода на Севере).
Осколок тьмы
Ватутина Мария Олеговна родилась в Москве в 1968 году. Поэт, эссеист, прозаик. Неоднократно публиковалась в “Новом мире”, других журналах и альманахах.
* *
*
Помнишь, переходили дорогу в неположенном месте?
Снег повалил: ни вернуться, ни разгрести.
А сойдя с перрона в ночном предместье,
Где в инцесте живут поэтессы с поэтами, ты в горсти
Зажимал мою кисть, как клинок для мести.
Или помнишь, я, оборачиваясь и дрожа,
Как в убежище из стекла и бумаги,
Забегала в дом твой.
От гаража
Отделялась тень вековой коряги,
Черт-те кем поставленной в сторожа.
Беспокойно, чутко спала округа.
Вьюги вьюн обвил околоток тьмы.
Было нужно нам предъявить друг друга
Небесам, под которыми ходим мы!
Твоему Небу и моему Небу.
Так предъявляют новую негу
Разлюбившим нас, бывшим, любившим нас.
...Приходила дворняга в неподходящий час.
Напилась и вышла. Ушла по снегу,
Не оставляя следов...
* *
*
Скоро настанет возраст, в котором ты
Влюбишься в предсказуемость суеты,
Где беспокойство, словно зона конфликта,
Не заползает в квартиру твою из лифта.
Было в начале Слово. Потом разлад.
Кровоточили десны. Свихнулся брат.
В гору пошел другой. И пришла жена,
Ужином накормила, дала вина.
Все залечила, выстирала, сожгла.
И — зажила.
Житель контекста Библии, библиофил,
Кто адским яблоком горло твое забил?
Слово забыл. Ты Слово забыл, с которым
Был не в ладу, которое брал измором
И сочинял планету, ремесла, саги,
Цивилизации, вечное на бумаге
Тленной. А нынче телу диктует позу
Только брюшко и ужина ждет, что дозу.
И неотрывно, словно в рецепт провизор,
Смотришь ты до полуночи в телевизор.
Воспоминание
Помнишь, как жили-тужили на Бронной?
Ведьму белесую в синих тенях.
Мокрый стояк в коммунальной уборной.
Тумбочку для телефона в сенях.
Пуфик смешной в кабинете соседа.
Ванную с запахом соли морской.
Жизнь прожита после этого где-то
В третьей стране у черты городской.
Я привожу к Патриаршим потомство,