— Да пока я с тобой здесь сижу, весь мир в вельвете ходит.
Засобирался и исчез куда-то.
— А чё делать-то надо, скажи! — крикнул я ему вслед. Но он меня уже не слышал.
Вообще-то мой брат понимал толк в моде. Однажды, например, он из матрасной материи такие широченные клеши себе пошил, парашют прямо. Когда брат в этих штанах по улице шел, на него все оборачивались. Шикарные штаны были!
Но вельветовый пиджак без воротника? Как у “Битлз”?!.
Через два дня моему брату удалось где-то раздобыть канареечного цвета вельвет. И на следующее утро — пораньше, в семь часов, — волнуясь и предчувствуя счастье, он помчался в ателье.
Эту историю мой брат потом столько раз рассказывал, что я ее чуть ли не наизусть выучил…
Еще до открытия народищу у входа столпилось — не продохнуть. А потом предстояло лет сто внутри толкаться. Но ради битловского пиджака без воротника можно было вытерпеть все...
Наконец эта дурацкая очередь доползла и до моего брата. К нему вышел портной, жующий дядька с красным носом.
— А-а, молодежь! — заулыбался дядька.
И, продолжая жевать, повел брата в примерочную кабинку с зеркалами. Там портной развернул братовский сверток, вытер о вельвет руки и бодро спросил:
— Ну, что шить будем?
Брат, переполненный знаниями о “производстве вельвета на британскую душу населения”, начал было говорить:
— Мне бы простую одежду рабочих кварталов Англии... Вельветовые джунгли. В смысле — пидж...
— Понял, — перебил моего брата портной. — Модное нужно, правильно? — Он заулыбался во весь набитый свой рот и похвастался: — Что я, не знаю, что ли, что молодежи нравится: чтобы расклешенное все, правильно? Последний фасон.
Мой брат попытался договорить:
— Да, конечно... Фасон... Да. Но только, знаете, главное, чтобы без воротни...
— К молодежи ведь как? С душой надо! — опять перебил брата портной. — Не боись, сошью все по высшему разряду. От невест отбоя не будет.
Он хрипло засмеялся и, не давая сказать моему брату ни слова, быстро, будто фокусы показывал, стал обмерять его с ног до головы. Брат крутил головой, смотрел в зеркало и пытался поспеть за портным. А тот снял мерку, записал все размеры на листочек и вдруг негромко так говорит:
— Если по квитанции, то через месяц на примерку.
Отвернулся и стал ногти свои булавкой чистить.
Не знаю, как вы, а я этого просто не выношу — когда при тебе кто-нибудь ногти свои чистит. Так только придурки поступают, точно говорю.
Но брату моему уже не до ногтей было. Во-первых, дядька был жутко болтливый, такой запросто мог напутать все и сделать обычный пиджак, с воротником. И во-вторых, мой брат уж как только себя не представлял в этом пиджаке битловском, а тут еще целый месяц ждать надо...
— А пораньше нельзя? — с надеждой промямлил брат.
— Отчего же? Можно и пораньше, — оживился портной. — К молодежи ведь как? С душой надо! — Он взял еще один лист бумаги, вывел на нем карандашом “25” и сунул в нос моему брату.
— И завтра будешь расхаживать в настоящих вельветовых джунглях, — пообещал красноносый, пряча листок в карман.
“Двадцать пять рублей! — пронеслось в голове у брата. — Больше половины стипендии. Где их взять-то? Черт, но пиджак...”
— Мугу, да, — выдавил из себя мой брат. — Только… у меня сейчас не хватит. Я тогда завтра принесу, можно? И еще, знаете, — попытался он произнести на прощанье, — пожалуйста, не забудьте, что без воротни...
— Что я, не знаю, что ли, что молодежи нравится? — не дослушав брата, опять заговорил портной...
На следующий день мой брат сломя голову несся в ателье. Недостающие деньги он “до стипендии” занял у ребят в институте. Родителям про “25” решено было даже и не заикаться, мама этого точно не одобрила бы. Не потому, что денег было жалко. Просто пошить пиджак в ателье стоило 12 рублей 39 копеек. А брату вообще 13 рэ дали.
Приемщица вызвала портного, и, пока тот шел, брат переминался в нетерпении с ноги на ногу и пытался представить себе, какой он, его вельветовый битловский пиджак без воротника...
Наконец вышел портной. Без пиджака. Мой брат окаменел. А портной, увидев его, кивнул головой и пошел в примерочную кабинку с зеркалами. Брат обреченно отправился за ним. Дядька задернул шторки и не разжимая губ спросил: