В вопросах образования мы с Бетой, пожалуй что, консерваторы и патриоты. Совершенствоваться можно сколько угодно и где угодно, но базовое обучение стоит проходить в той стране, где ты собираешься жить и работать. А поскольку ребенок у нас всего один, то его превращения в иностранца я не желал бы. Пускай мы ниже, чем Запад, но произрастать стоит снизу, от почвы, от родного бэкграунда, а потом — дорастай хоть до Луны. А нахватавшимся заграничных ультрасовременных вершков потом на родине бывает нелегко заново укорениться...
Да, конечно, у нас с Беатрисой вполне роскошная жилплощадь. У каждого по комнате да еще одна — для раутов и ассамблей. Только раутов мы уже давно не собираем. Потому что для того, чтобы соответствовать требованиям высшего света, необходимо сделать… Нет, это страшное слово я вымолвить не могу. И она тоже не может. Мы готовы к любым испытаниям и жертвам, к суме и тюрьме, но пойти на это, которое называется “евроремонт”… А без него приличных людей сюда пригласить нельзя. “Что, у вас нет стеклопакетов? Сантехника не итальянская? А паркет с девятьсот пятого года так и не перестилали?” Если вдобавок к этому признаться, что мы ни разу не ездили летом в Испанию или хотя бы в Турцию, то с нами просто перестанут здороваться на улице.
Если кто нам и прощает отсутствие “евроремонта”, то это евролюди, то есть иностранцы, с которыми Беатриса дружит по профессии или просто по жизни. Обитатели двухэтажных особняков с садами и с “мерседесами” во дворе совершенно не считают, что все должны жить так же, как они. Некоторые из них, приезжая в “град Петров”, останавливаются у нас в бывшей Сашкиной комнате, с кайфом ночуют на тахте, которую, даже по нашим с Бетой понятиям, следовало бы давно выбросить на свалку и сменить на что-нибудь попристойнее. Но ни одна из наших четырех рук все не доходит. Бета занята исключительно “устройством души”, а я… Я душой ее любуюсь. Вот этим, собственно, и живем.
…Вижу, как кривятся твои губы. Ну, стукни меня по голове, если тебе так хочется. Но врать я тебе не буду. Если ты меня за бедняка приняла и пожалела, то ошиблась. Я в помощи не нуждаюсь — ни в моральной, ни в материальной, ни в сексуальной. Я себя чувствую богатым и готов еще богаче стать. И с другими поделиться своими излишками. Это уже особый кураж. Как у миллионера, который заводится, когда чувствует, что может в миллиардеры выйти… Понимаешь?
Вот так я тебя мысленно дразню. Хотя… Давай лучше о другом.
О чем мы с тобой никогда не говорили — так это о литературе. Ты что-нибудь читаешь художественное? У меня раньше был уровень начитанности повыше среднего, я имею в виду для технаря. А теперь поотстал от культуры, в основном детективами балуюсь, причем импортными. Русский детектив для меня все равно что русский автомобиль. Англо-американские производители — они умеют интригу вокруг единого стержня навертеть, и в конце ты видишь, к чему все шло с самого начала. А наши — нет. У наших соединение частей сюжета какое-то агрегатное. Убийство совершено в огороде под бузиной, а убийца — дядька из Киева.
Если же говорить о литературе серьезной, то я на Довлатове остановился. А что теперь молодежь читает? Были у Сашки когда, я подхватил там у него какую-то книженцию с вызывающей картинкой на обложке: два мужика дерутся, причем у одного вместо головы женская грудь с соском, а у другого вместо лица — розоватая задница. Ладно, думаю, такой сюр, значит, теперь господствует в оформлении. Два автора у книги, со странными именами: Е. Бунина и Х. Достоевский. Почему такая мода на псевдонимы пошла? Понятно, когда известный человек под маской прячется. Но зачем маску напяливать, когда твоего настоящего лица никто не видывал и паспортного имени твоего никто слыхом не слыхивал?
Открываю на первом попавшемся месте: “…черная выгребная яма вагины”. Бр-р-р! Еще на одну страничку заглядываю: “„А теперь мы будем ...баться”, — сказал Тяпа”.
Да, страшно оригинально. Нет, извините, меня это не заводит, не возбуждает. Это я и так из каждой подворотни слышу. Мне бы что-нибудь тонкое, нежное — как наши с тобой псковские июньские речи…
11. ТЫ — ТАКАЯ ВЗРОСЛАЯ
Хотя и гораздо моложе меня. У тебя так все серьезно, осмысленно. Ты уже тогда утром, на второй день нашего знакомства, знала, что вечером мне отдашься. Так ведь? Да ты сама и призналась: для тебя весь вопрос заключался только в некоторых календарных обстоятельствах. Я же ни на что не рассчитывал, да и до сих пор не уверен, что это было, что это когда-то свершилось. А с каким достоинством ты потом держалась! В глазах твоих целая бездна открылась, драматизм непритворный. Губы твои чувственные к моим вроде бы тянутся, а черные зрачки прямо в душу мне уставились и сверлят: “Ты хоть понимаешь, что произошло?” Ох, если бы я хоть что-нибудь понимал в этой новой для меня ситуации!