Полтора кролика
Жуть, а не погода. Особенно ветер.
От автобусной остановки до библиотеки было метров двести, зонтик бы все равно поломало. Рудаков натянул капюшон, прижал подбородок к груди. Вместо обещанного дождя бил в лицо снег — острый, как пыль стекловаты. На витрине магазина летней одежды с трудом сдерживали злорадство два манекена — там был у них рай.
Его заметили прежде, чем он перешел улицу. Магда Васильевна, встречая, предупредительно держала открытую дверь — она вышла без пальто, только в шерстяном платке, накинутом на красное платье. Рудаков ускорил шаг, потом и вовсе побежал.
— Мы уже думали, не придете.
Входя, царапнул ее не по-доброму взглядом. Впрочем, быть неприветливым он не хотел.
— Неужели кто-то пришел? — прохрипел Рудаков.
— А как же!
И верно, в конференц-зале сидели какие-то личности, об их числе, находясь в вестибюле, Рудаков мог только догадываться. Он снимал куртку — так сказать, вешался. По всему судя, ему еще предстояло иметь дело с телевизионщиками.
Их наличие Рудакова искренне удивило. Камеру установили здесь же, при входе. Местный канал, обзор культурной жизни по понедельникам.
— Это недолго, — сказала Магда Васильевна, не прочтя восторга на лице Рудакова.
— Я не смотрю телевизор, — сказал Рудаков тем двоим.
— Мы тоже, — ответил один, затевая возню с микрофоном.
Он же был за оператора, другой — вопрошатель (в кадре не предусмотренный, он стоял слева от камеры).
Первый сказал:
— Снимаем, — второй спросил:
— Скажите, что вас побудило написать эту книгу?
— Что меня побудило? — повторил вопрос Рудаков, откашлявшись. — То и побудило, что написал. — Он еще произнес несколько фраз в том же духе.
Интервьюер помахал кистью руки у себя перед носом, призывая Рудакова смотреть на него, а не в потолок. Каждую фразу Рудакова он сопровождал одобрительным кивком — наверное, этому учат в их институтах.
— Объясните, пожалуйста, название вашей книги.
— То есть вы ее не читали, — сказал Рудаков, прищурясь.
— При чем здесь “полтора”?
— Не читали, — повторил Рудаков.
— Честно говоря, еще нет. Прочту обязательно.
— Для любого, кто читал мою книгу, название, полагаю, понятно. Но если угодно, я объясню.
Он объяснил.
— Как вы относитесь к современной литературе?
Рудаков глубоко вздохнул. Помолчал. Поморщился. Стал нехотя объяснять, как он относится к современной литературе. Собственно, никак. То есть как-то так никак, собственно. То есть как-то. Как-то так.
— Большое спасибо.
Магда Васильевна, деликатно исчезнувшая на время съемки, вновь появилась в вестибюле. Провожая Рудакова в конференц-зал, поинтересовалась:
— Не любите?
Рудаков посмотрел вопросительно. Магда Васильевна уточнила вопрос:
— Ну, давать интервью…
Промолчал.
— Плохо спали, наверное, — донимала догадками. Вместе вошли.
Конференц-зал был небольшим — просто комната.
Больше десяти, — прикинул Рудаков.
Больше десяти ненавязчиво приветствовали Рудакова, а он их.
Сел вместе с Магдой Васильевной за стол.
Читательницы. И один читатель.
Магда Васильевна представила Рудакова. Сказала:
— Несмотря на непогоду, у нас практически аншлаг.
Одиннадцать, — сосчитал Рудаков.
Мест свободных действительно не было — вероятно, стулья вносили по мере прибавления публики. Придет двенадцатый — внесут стул.
Магда Васильевна рассказывала о Рудакове и его замечательной книге. Она подготовилась.
Рудаков решил, что работников библиотеки здесь поболее половины. Но были явно и со стороны.
Телевизионщики тоже вошли, пристроились под портретом Белинского. Снимали то Магду Васильевну с Рудаковым, то пришедших послушать и посмотреть. Потом — крупным планом — книгу Рудакова, поставленную на стол обложкой к зрителям.
Минут через десять они убрались восвояси, вместе с камерой, а Магда Васильевна, когда их не стало, все еще говорила. Она очень хорошо подготовилась.