Андрей Битов. Это историческое предназначение наше — быть огромными. — «Новая газета», 2011, № 116, 17 октября < http://www.novayagazeta.ru >.
«…Это время пахнет дурно? Да: как любое разлагающееся живое. Потому что имперское пространство было живым! Оно было живым, было спаянным. Ведь империя — не очень простой организм. Империя — это большой мир после большой войны».
В общении с гениями. Интервью с Людмилой Сараскиной. Беседовал Олег Фочкин. — «Читаем вместе. Навигатор в мире книг», 2011, № 11, октябрь < http://chitaem-vmeste.ru >.
Говорит Людмила Сараскина: «За Достоевского я взялась не после Солженицына, а до него. Свою кандидатскую диссертацию по творчеству Достоевского я защитила еще 35 лет назад, а докторскую — 18 лет назад. Достоевский — мой постоянный, пожизненный „предмет”. Именно он привел меня к Солженицыну. Это писатели единого русского поля. И то, что издательство „Молодая гвардия” захотело после моего „Солженицына” получить моего „Достоевского”, — для меня стало завершением некоего цикла моей жизни».
«Я много писала о сериале „Достоевский” В. Хотиненко в центральной печати, говорила о нем на радио и на телевидении. Считаю его неудачей, провалом, культурным фиаско. Достоевский в сериале В. Хотиненко кто угодно, только не писатель. А как человек он вобрал в себя все самые „черные” биографические версии, все скандальные гипотезы „черных копателей”. На Достоевского здесь воздвигнуты такие обвинения, за которые — будь живы его близкие потомки — авторам фильма пришлось бы отвечать в судебном порядке, как отвечают за клевету».
Вадим Месяц и Аркадий Штыпель в мягкой полемике. Беседует Леонид Костюков. — «ПОЛИТ.РУ», 2011, 27 октября < http://www.polit.ru >.
«У меня такое мнение, что ценность стихотворения не имеет никакого отношения к намерению стихотворения . Интересно, что скажут наши гости на эту тему?» — спрашивает Леонид Костюков.
Среди прочего: « Аркадий Штыпель: <...> По моему представлению, любой стихотворец, он, может быть, и не образованный, но все равно филолог. Он работает с материей языка, он работает со словами, он ищет наибольшей выразительности, он копается в корнях слов, ищет связи между ними, сопоставляет их. Опять же, не бывает поэта, который не знал бы, не читал бы современников и предшественников.
Леонид Костюков: Конечно.
Аркадий Штыпель: Поэтому в глубине мозгов все равно происходит какая-то филологическая работа.
Леонид Костюков: В то же время нет поэта, который не исходил бы из своих фобий, из своих страхов, тревог, из того, что у него ушла жена и так далее.
Вадим Месяц: А как тебе такая формулировка: поэзия как избавление от эгоизма?
Леонид Костюков: Поэзия как избавление от эгоизма? Это интересный ход.
Вадим Месяц: Ведь может быть такой ход? Я бы сказал, что эта мысль для меня предпочтительна.
Леонид Костюков: Может быть, я бы сказал так: рост поэта как избавление от эгоизма. Это мысль, очень близкая Сваровскому, Ровинскому, Швабу. Это уход от лирики в эпос. Это очень важная штука.
Вадим Месяц: Эпос вовсе не означает уход от эгоизма.
Леонид Костюков: Скажем так: элементы эпоса. Уход от чистой лирики.
Вадим Месяц: Неужели ты считаешь, что лирика — это всего лишь индивидуальный эгоизм? Я так не думаю.
Леонид Костюков: Я думаю, что чистая лирика — это абсолютный эгоизм.
Вадим Месяц: Эти слезы могут быть совершенно не связаны с твоей персоной. Это могут быть общие слезы. Я уверен, что есть какое-то коллективное бессознательное, и насколько ты попадаешь в фазу с ним, настолько эти слезы и есть».