«Чтобы ребенок читал „Войну и мир”, бабушка должна ее перепечатать на машинке и пустить в самиздат». Татьяна Малкина и Елена Чуковская о правилах жизни при застое и тирании. Беседу вела Татьяна Малкина. — «Московские новости», 2011, № 145, 21 октября < http://www.mn.ru >.
Говорит Елена Чуковская: «Я не думаю, что смогу отказаться от бумажных книг. Наверное, привыкла с детства. Но стараюсь поместить в интернет все издания Лидии Корнеевны и Корнея Ивановича, потому что понимаю: будущее там. Для меня главное представить в интернете выверенные тексты, которые можно переиздавать. А пока тексты часто попадают в интернет без ссылки на источник, переиздавать их ни в коем случае нельзя, хотя многие издательства становятся на этот путь. Корней Иванович каждое свое следующее издание правил. Я как-то сдала в издательство его перевод „Принца и нищего” с последней правкой, потом читаю корректуру и вижу, что правка не учтена — верстальщики просто взяли текст из интернета. Эта опасность очень велика».
Константин Фрумкин. Вечный либерализм и вечный дирижизм. — «Топос», 2011, 2 ноября < http://www.topos.ru >.
«На всей человеческой цивилизации лежит печать недоверия к человеку. Кажется, что историей ставится под вопрос аристотелевское определение человека как общественного животного. Инопланетный наблюдатель мог бы предположить, что речь идет не об общественных, а о об индивидуальных существах, не то согнанных в искусственные сообщества, не то вынужденных терпеть совместное коммунальное проживание из-за перенаселенности планеты. Человек рождается наделенным мощнейшим антисоциальным потенциалом, и его еще нужно воспитать и дисциплинировать».
«Вплоть до недавнего времени человеческая культура осознанно — а чаще неосознанно — исходила из постулатов, что алгоритмы правильного поведения известны, а нерегулируемая человеческая спонтанность с высокой вероятностью приводит к злоупотреблениям и неконструктивным эксцессам. <...> Но вот, в Новое время начинается движение по оправданию человеческой свободы. Выясняется, что бывают ситуации, бывают „пространства действия”, в которых свободная, слаборегулируемая человеческая активность отнюдь не только порождает преступления, но может оказаться и огромной творческой силой. Может быть, главный революционный переворот, произошедший на западе в Новое время, заключался в открытии, что от „нефильтрованного” поведения может быть не только вред, но и польза».
См. также: Константин Фрумкин, «Политическая экономия счастья. Футурологический этюд». — «Знамя», 2011, № 11 <http://magazines.russ.ru/znamia> .
Андрей Хаданович. В наших оппозиционных политиках подчас я вижу маленьких «лукашенко». Беседу вела Мария Томак. — «День». Ежедневная всеукраинская газета. Киев, 2011, № 190-191, 21 октября < http://www.day.kiev.ua >.
«Мы живем в ситуации жестко дискриминированного белорусского языка и национальных ценностей. В результате мы оказываемся в своеобразном гетто, на территорию которого лезут всевозможные маргиналы и оказываются в одном пространстве с нами. Я насмотрелся на множество публики, которая собирается на белорусоцентричные, условно говоря, чтения и дискуссии. Среди них — немало людей правой консервативной ориентации, лобовой наивной религиозности на уровне догматов, тех, кто героически пытается возродить уничтоженное в советские времена греко-католичество и так далее. Я заметил, что на этих тусовках есть те, для которых существенную роль играют расовые различия. Иногда я наблюдаю антисемитские настроения. С этими „сподвижниками” мне однозначно не по пути. А в наших оппозиционных политиках я подчас вижу маленьких „лукашенко” в зародыше. Как говорится, бодливой корове бог рог не дает. У этих людей нету сил взять власть, но если бы они ее получили, оказались бы, возможно, еще более тоталитарными, чем Лукашенко. Меня пугают люди, которые не имеют сомнений, которые однозначно знают, как нужно и как не нужно. Для меня интеллектуал — это человек, который сомневается».
Валерий Шубинский. Алексей Порвин. Стихотворения. — « OpenSpace », 2011, 10 октября < http://www.openspace.ru >.
«В свое время (года четыре назад), впервые прочитав стихи Порвина (еще не вполне зрелые), я был поражен одной особенностью его генезиса: тем, что показалось мне ориентацией на пастернаковскую традицию. Дело в том, что мне эта традиция представлялась выработанной (самим Пастернаком в основном) и в этом смысле тупиковой. Однако если практически все поэты, пытавшиеся двигаться по этому пути, брали у Пастернака три вещи: ассоциативность, интонацию и (тесно с этой интонацией связанную) языковую неиерархичность, то Порвин увидел, кажется, нечто иное: ветер, веткой пробующий, не время ль птицам петь. Тот самый глубоко прописанный образ на материале эфемерного ощущения, но у Порвина посаженный на жесткий логический каркас».