К 70-летию со дня рождения Г. М. Лысенко (1942 — 1978) в “Рубеже” вышел том его избранной лирики “До красной строки, до упора” (составление и статья Александра Лобычева). Как и другие книги новой издательской серии “Архипелаг ДВ”, этот сборник оформлен работами дальневосточных художников.
К слову, помимо Лысенко, в текущем номере немало эксклюзивных стихотворных подборок: Илья Фаликов, Вечеслав Казакевич, Виктор Куллэ, Олег Дозморов, Ольга Иванова и др. Из архивных поэтических публикаций — т. н. “Пражская тетрадь” Давида Бурлюка (стихи 1907 — 1957 гг.), 18 текстов, из которых ранее публиковался лишь один (публикация Ольги Фиаловой, подготовка текста и предисловие Евгения Деменка).
Борис Любимов. “Вот это мой путь”. С ректором Высшего театрального училища имени М. С. Щепкина беседовала Наталья Волкова. — “Православие и современность” (Саратовские епархиальные ведомости), Саратов, 2012, № 23 (39) <http://www.eparhia-saratov.ru> .
“Однажды к нам приехал отец Савва ([Остапенко]; впоследствии схиигумен, великий старец и духовный писатель, отошедший к Господу в 1980-м. — П. К. ) — как я теперь понимаю, он ездил в Абхазию, навещал тайных православных того времени и проездом заехал и к моему отцу (известному переводчику Флобера, Стендаля, Мериме, Рабле и др. — П. К. ). У нас дома была трапеза. Я посидел полчасика и пошел в футбол гонять. А отец Савва, мне отец рассказывал, спросил: „А сын-то вообще верующий?” — „Да, но единственно, — вот что отец мой ответил, — ему во время шестопсалмия в церкви очень скучно”. Действительно, так и было, честно скажу — скучал… Знал ли я, что впоследствии буду в храме Божием читать шестопсалмие и что это будет один из самых моих любимых моментов всенощной?.. А отец Савва сказал тогда: „Ему скучно, а бесам совсем не скучно”. Такое домашнее воспоминание”.
“Бесы веруют тоже — и идут своим путем. Надо к этому быть готовым. К тому морю разливанному, которое сейчас идет из социальных сетей, из Интернета. <…> Сегодня все настолько далеко зашло во взаимном ментальном интернетном эксгибиционизме, что уже несмешно. Все расчесывают свои раны, вместо того, чтобы достойно и молча нести свой крест или пойти на исповедь. <…> Многомиллионным, может быть, уже и многомиллиардным тиражом растиражированы „записки из подполья”, вся гниль человека, все его беды, подлинные и придуманные, — все они растиражированы. Пользователь социальных сетей — это Петр Иванович Бобчинский, который мечтал услышать, чтобы государь император узнал о его существовании”.
Пьер Мишон. “Мне нравится сотрясать смысл и самому трястись от страха его потерять”. Избранные интервью с Пьером Мишоном. Перевод Александры Лешневской. — “Иностранная литература”, 2012, № 11 <http://magazines.russ.ru/inostran>.
“ — О вашем творчестве иногда говорят как о предприятии по восстановлению былого великолепия литературы и возвращению ей той красоты языка и риторики, которые, как считается, были утрачены в ходе авангардистских экспериментов.
— Я не занимаюсь реставрацией: отклонений от нормы в языке бесконечное множество, правила риторики нарушаются постоянно. Мне, безусловно, нравится язык Клоделя, язык Шатобриана и Боссюэ, но мне кажется, что своим творчеством я эти языки ломаю. Странно, что обо мне так говорят. <…> Авангардисты мешали нам писать, и вместе с тем, возможно, они добились того, что после них мы не могли писать абы как. Многим авторам они не позволили расслабиться и вернуться в прошлое. Нельзя о них забывать. Чтение работ авангардистов позволило нам отточить литературный вкус и сохранить уважение к авторитету „высокого стиля”. Обратите внимание на предпочтения этих людей: Арто — это же воплощение высокого стиля. <…> Возможно, к реакционерам меня причисляют потому, что, с моей точки зрения, отживший концепт красоты по-прежнему является мерилом в искусстве”.
Тема этого номера “ИИ” — “Французская литература сегодня: взгляд из Франции”. Книжка журнала открывается романом Мишона двадцатилетней давности — “Рембо сын” (перевод Нины Кулиш).
Юрий Могутин. Ангел бездомных. Стихи. — “Литературная учеба”, 2012, № 5 <http://www.lych.ru> .
В послесловии к публикации прозаик Владимир Личутин пишет о недавнем лауреате Горьковской литературной премии: “В советские времена Юрий Могутин был широко известен лишь как детский поэт, его книги были изданы миллионными тиражами. Но после революции девяносто первого Могутин выпал из литературной жизни, да он и не мог бы ужиться в хаосе нигилизма, полного отрицания Божьего в новом государстве, когда человек человеку вдруг стал не брат, чему учили с младых ногтей, — а волк и вампир. Но Могутин продолжал писать, почти ослепший, в жалкой конуре. И душа не измельчала от раздражения и ненависти к чужому миру, а исполнилась поэзии. Оказалось, что стихи, которые не печатали, которые скапливались в столе, вроде бы никому не нужные, оказались единственной укрепой в жизни, настоящим смыслом бытия”.