“Конечно, в Малом театре шел спектакль „Целина” [по мемуарам Брежнева]. Но только ли Малый этим отличался? Для меня спектакль по шатровской пьесе „Так победим” страшнее „Целины”. „Целина” — акт придворного этикета, а в „Так победим” нас убеждали: красный террор — это замечательно... Современному театру Шатров нужен не больше, чем Софронов. Хотя невинный водевиль „Миллион за улыбку” могут еще когда-нибудь поставить, а „Шестое июля” — очень надеюсь — ушло навсегда”.
А. М. Любомудров. Суд над Творцом: “Пирамида” Л. Леонова в свете христианства. — “Русская литература”, 1999, № 4.
О том, что “Пирамида” — не ересь, а новая религия . Тут же — статья А. И. Павловского “Поэма начала и роман конца” о леоновской “Пирамиде” и ахматовской “Поэме без героя”.
Рой Медведев. Поэт и царь. — “Московские новости”, 2000, № 23, 13 — 19 июня.
Ельцин и Солженицын.
Владимир Набоков. Забытый поэт. Рассказ. Перевод с английского Дмитрия Чекалова. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2000, № 5.
Рассказ был опубликован в журнале “Atlantic Monthly” в октябре 1944 года. В этом же номере “Звезды” напечатана статья Геннадия Барабтарло “Троичное начало у Набокова. Убедительное доказательство”.
Игорь Николаев. Единственный. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2000, № 5.
Георгий Жуков.
Майя Никулина. “Про старинное житье и про тайную силу”. — “Урал”, Екатеринбург, 2000, № 6.
Бажов как культовый писатель.
Вера Павлова. Письма по памяти. — “Кулиса НГ”, 2000, № 10, 9 июня. Электронная версия: http://curtain.ng.ru
Стихи из книги “Четвертый сон”. Четвертый сон — Веры Павлов ны?
Глеб Павловский. “Я пишу тебе в альбом...”. — “Независимая газета”, 2000, № 100, 2 июня.
“Парадокс России — искусственное, хорошо организованное — постановочное молчание масс, абсолютно доверяющих Путину, при беспрерывной и нарастающей болтливости противников... Кажущийся вакуум публичной поддержки — это артефакт, а не дефицит реальной поддержки. — Работа средств массовой информации, изъятых у общества и превращенных в одноканальный институт избирательного вещания (также оплачиваемый в значительной мере за счет бюджета)... Сегодня президент Путин — лидер массового движения за восстановление государства (а значит, способности российского общества к суверенному свободному существованию. Подорвана сама эта способность, отчего государственно неосуществима свобода)... Только оттого, что миллионы сторонников Путина искусственно устранены из публичной политики, они в момент кризиса будут лишены возможности реально ему помочь и поддержать в споре о государстве”.
Лиля Панн, Соломон Волков. Мы подкидыша станем качать. (“Гудзонская нота” в русской поэзии). — “Арион”. Журнал поэзии. 2000, № 2.
Соломон Волков: “Я впервые, пожалуй, осознал, что можно говорить об определенном содружестве русскоязычных поэтов, сложившемся вот здесь, на берегах Гудзона... Мы говорим с вами о тех, кто тяготеет к Нью-Йорку, мы не будем сейчас касаться других поэтов-эмигрантов в Америке. Ни таких известных поэтов, как Лев Лосев, живущий в Нью-Хэмпшире, или Дмитрий Бобышев в Иллинойсе, или поэты из Бостона и Филадельфии (там есть несколько серьезных имен), не говоря о Калифорнии — только о гудзонцах. Владимир Гандельсман, Александр Алейник, Ирина Машинская, Марина Георгадзе, Андрей Грицман, Александр А. Пушкин, Вадим Месяц, Ян Пробштейн, Ина Близнецова, Леонид Буланов — я перечисляю не в алфавитном порядке, а как я их вспоминаю после того вечера, когда впервые увидел всех вместе в некоем единстве...”
Александр Панченко. “Наше счастье, что у нас мало начальства”. Беседу вела Ильмира Степанова. — “Время MN”, 2000, № 84, 10 июня.
“Да он (Лев Гумилев. — А. В. ) никогда ничего не боялся. Знал, что в его отсутствие в доме бывают незваные гости. И на письменном столе у него постоянно лежала записка: „Начальник! Шмоная, книг не кради и рукописи клади на место! Л. Гумилев”. Как-то его шмонали, когда была уже свобода, при Горбачеве, и сперли список „Реквиема”, где рукой Анны Андреевны было написано: „окончательный вариант”. Близкие уговорили Льва Николаевича написать заявление о пропаже в милицию. Прошло какое-то время, и рукопись появилась на прежнем месте. Но только это был другой список „Реквиема”, на другой бумаге. Он снова написал в милицию, что, мол, список появился, да не тот. Через несколько недель окончательный вариант вернулся, а тот, „ошибочный”, таинственным образом исчез. Я вот все время думаю: за что человека мучили?..”