Выбрать главу

Составитель Андрей Василевский.

“Арион”, “Вопросы истории”, “Вопросы литературы”, “Дружба народов”

Алесь Адамович. Из записных книжек. Публикация В. С. Адамович и Н. А. Шувагиной-Адамович. — “Вопросы литературы”, 2003, № 3, май — июнь <http://magazines.russ.ru/voplit> .

Записи 1987 — 1991 годов.

“А ведь наша вел<икая> воен<ная> лит<ература> стала принцип<иально> антивоенной еще тогда, когда писались диссерт<ации> о возмож<ности> победы в ядер<ной> войне.

Человек привык, что большое убийство может совершить лишь большой, сильнее других зверь, — переносят на людей. А у людей по-другому: маленький может организовать сильных убивать для него . Зверь это не умеет — заяц или шакал”.

“Война отврат<ительна> вся: некрасив чел<овек>, к-го убивают. А не только убийца. Сколько бы ни лгало иск<усство>, сколько бы тысячелетий ни лгало. Всякий побывавший там знает: некрасив чел<овек>, к-го убивают”.

“Собаки в Чернобыльской зоне. Очередь к человеку, чтобы подойти и „хвостиком вильнуть”. Им страшно тут без человека. Ни хлеба, ни мяса не просили, а ласки”.

“Помните: на одном из съездов партии Тв<ардовский> сказал: лишь то ост<анется> в ист<ории>, что получит подтвержд<ение> в лит<ературе>. Без этого, как без проявителя, — не останется, как бы и не было.

Эту великую и беспощадную роль литературы понимали как никто 2 человека: Твардовский и Сталин. Но с противоположным чувством.

Сталин потому и уничтожил 2000 писателей, что Сталин знал, кто он, что строит и что это настоящая литература не подтвердит. А хотелось!.. Поэтому уничтожал всех, но все медлил с такими, как Булгаков, как Твардовский: а вдруг. Все отнимали у них: даже отца-мать, и грозили, главное, литературу, отнять”.

Начало см.: “Вопросы литературы”, 1999, № 5, 6.

Дмитрий Бак. Просто сложно просто (“разгерметизация” поэзии как литературный факт). — “Арион”. Журнал поэзии. 2003, № 2 <http://www.arion.ru> .

“Безбрежная свобода самовыражения стремительно стала вчерашним днем русской поэзии. Фоновое присутствие в литературном пространстве „электронной” поэзии с ее парадоксальным равноправием высокого и низкого, нейтрального и пророческого, профессионализма и графомании — привело к кардинальному изменению самого статуса поэтического слова . В самом деле, если границ между языком поэтическим и языком как таковым более не существует, то поэтическими могут стать любой звук, слово, фраза.

А это значит, что любая экспериментальность утрачивает не только ореол смелого открытия, нарушения нормы, но и вообще перестает быть поэтическим высказыванием, рассчитанным на прочтение, реакцию, ответ. Возвращение к прямой поэтической речи не просто неизбежно — оно уже случилось. Надо только по сторонам посмотреть. И самое время: как раз наступил момент, когда стало видно далеко во все концы”.

Отдельное спасибо Д. Баку за публикацию стихотворения Андрея Дементьева (согласно статистике — любимого народом поэта) о всенародно избранном (“Помогите Президенту…”). А то у меня в домашней коллекции уже и скульптор имеется, два художника, поющие-играющие подобрались, не хватало значительного стихотворца. Москва, звонят колокола. Отрезвляет.

Марина Бородицкая. “Ощущаешь себя кентавром…”. Беседу вела Е. Калашникова. — “Вопросы литературы”, 2003, № 3, май — июнь.

О себе, о стихах, о переводах и переводчиках, о Чосере, имя которого для русского читателя, думаю, всегда теперь будет соединено с именем М. Б. (“…мне и в кошмарном сне не могло присниться сесть за вещь длиной в восемь с половиной тысяч строк семистрочной „королевской” строфой, рим-роялем”). О женском-материнском, в конце концов. О страхах.

“Хотя это зона (зона творчества для женщин. — П. К. ) повышенной опасности, она ведь и зона повышенной радости, и тянет туда, как заядлого сталкера, в эту радость пополам с радиацией. Мужчина, вступая в нее, — ну не всегда, но часто, — ищет кочку, чтобы токовать: „Вот я тут сижу, молодой-красивый, а ну налетай…” В жизни за все приходится чем-то платить, и женщина платит гораздо дороже — куском материнского „я”, отношением к детям, виной перед ними. Как только появляются дети, мы становимся трусливыми и суеверными, — женщины, во всяком случае. Торгуемся с высшими силами: „Ладно, не надо вот этого, пусть будет хорошо детям”. Сами понимаете, какие последствия это может иметь для творчества. Ахматова сказала: „Отними и ребенка и друга”, правда, добавила потом: „и таинственный песенный дар”, но ясно же, что все не отнимут, придется выбирать, вот что первым назвала, то и отняли, ее еще потом корила Цветаева: „Как вы могли так написать, ведь в стихах все сбывается”. Если ты просишь чего-то, ты знаешь, что за это отнимут другое. Женщине труднее всю жизнь балансировать на канате, потому что материнская часть страшно тянет книзу”.