Андрей Немзер. Ее писал не Томас Манн. Переведена английская биография Чехова. — “Время новостей”, 2005, № 129, 20 июля <http://www.vremya.ru>.
“Да, в книге [Дональда] Рейфилда [„Жизнь Антона Чехова”] нет пакостных умолчаний и слащавой подмалевки (как нет, впрочем, и смакования „клубнички”). Да, четко сказано, что детство Чехову выпало отвратительное; что папенька Павел Егорович был человеком весьма неприятным; что отношения с братьями нормам идиллии не соответствовали никогда; что в таганрогской гимназии учили абы как и мальчик учился соответственно; что мещанское начало в душе Чехова легко уживалось с началом богемным; что по борделям он начал ходить гимназистом и предавался этому роду увеселений, сколько хватало сил; что с женщинами зачастую обходился чудовищно (и многим из них это, похоже, нравилось); что легендарная чеховская деликатность перемежалась жуткими эксцессами равнодушия и эгоизма; что Чехов мог годами длить отношения с людьми, которых в грош не ставил, а мог жестоко мстить обидчикам (реальным или мнимым); что он не хотел организовать свою жизнь помимо семьи (той самой, искорежившей детство-отрочество) и постоянно давал деру из тщательно им же обустраиваемого мелиховского дома; что он всегда был окружен приятелями, собутыльниками, коллегами, прихлебателями и постоянно тяготился гостями, коих сам же и зазывал... Да, устранены купюры и предъявлены новые источники. Все так, только непонятно, почему мы должны в результате узреть „совершенно другого, неизвестного до сих пор Чехова”?..”
Мирослав Немиров. Поэт как поп-звезда. — “Взгляд”. Электронное информационно-аналитическое издание. 2005, 6 и 7 июля <http://vzglyad.ru>.
“Что делается? Делается следующее — люди собираются в разных заведениях, именуемых „клубы”, пьют там водку и другие разноалкогольные напитки, и одни читают со сцены, а другие слушают стихи. Это происходит уже примерно с начала нулевых. <…> И вот потому-то поп-звезды теперь — поэты: [Дмитрий] Воденников, [Всеволод] Емелин, [Андрей] Родионов, Юдик Шерман — перечисляю первых пришедших в голову. Они, впрочем, и читают не как поэты или как артисты, а именно как, скорее, рэперы или, не знаю, как шаманы. Камлают. С безобразиями, с телодвижениями, да и с роком тоже начинают пытаться дружить — Родионов давно уже время от времени на свои чтения приводил людей стучать на бонгах и бить в маракасы, а сейчас репетирует настоящий электрический „нойз”…”
См. также беседу Мирослава Немирова с Евгением Лесиным — “НГ Ex libris”, 2005, № 19, 2 июня <http://exlibris.ng.ru>.
См. также: “У меня нет отторжения от поэтов другого склада, и если они не получают премий, то уж я в этом точно не виноват. Есть немало поэтов, достойных и успеха, и почета. Некоторые из них радикальны, но лично меня это не шокирует. Мне очень нравятся, например, и Всеволод Емелин, и Андрей Родионов из товарищества „Осумасшедшевшие безумцы”. Нравится их драйв, без которого нет настоящей поэзии. Поэзия должна любым способом заставить людей волноваться и трепетать”, — говорит Максим Амелин в беседе с Яном Шенкманом (“НГ Ex libris”, 2005, № 26, 21 июля <http://exlibris.ng.ru> ).
Виктор Никитин. Против “нигде” и “никогда”. — “Подъем”, Воронеж, 2005, № 6.
Раздраженный разбор известной книги Гришковца: “И вообще, чтение „Рубашки” может даже оказаться полезным. Из книги можно узнать, например, что такое сигары и как ими пользоваться…” А также — позитивно — о книге Олега Павлова “Русский человек в ХХ веке”: “Эта книга полезна для душевного здоровья”.
Ср.: Ирина Роднянская, “Жизнь реальна, как рубашка” — “Новый мир”, 2005, № 1.
О книге Олега Павлова см.: “Книжная полка Ирины Роднянской” — “Новый мир”, 2004, № 8.
Вадим Нифонтов. Одинокий свидетель русского проекта. — “АПН”, 2005, 5 июля <http://ww.apn.ru>.
“ На мой взгляд, Солженицын, выбрав литературу, похоронил в себе колоссальный талант крупного административного деятеля и публичного политика (впрочем, в советских условиях другого пути у него и не было). Все его „внешние” действия и шаги обычно взвешены и рассчитаны на несколько ходов вперед, хотя это и не всегда всем понятно. В принципе, чтобы оценить смысл солженицынского, как теперь сказали бы, „перформанса”, надо было смотреть с самого начала. Вся трагедия Александра Солженицына состояла в том, что он был одиноким свидетелем пока еще нереализовавшегося альтернативного пути России . <…> Свидетелем в пользу существования, если так можно выразиться, русского проекта XXI века. Пусть он не кажется грандиозным и величественным, но вне его рамок у России будущего просто нет. Если не считать таким будущим гибель в топках „устремленного вперед паровоза реформ” или постепенное угасание в диаспоре”.