…Если камеры меня не засекли, значит, выдать могут только следы. Я снимаю свои единственные туфли и, щедро наполнив их галькой, топлю в местной речонке. Так, босиком, изранив стопы — кукла мстит болью каждого, каждого, каждого шага, — я спешно ретируюсь в мое либеральное Королевство.
Месяц проходит спокойно. Мой рассказ веселит даже тех, коих оживить может лишь разговор о налогах. Опасность получает статус застольной шутки. Но рано.
— С вами говорит комиссар Кох, — громко хрипит однажды в телефонной трубке. — Я требую вашего немедленного приезда для дачи показаний. На вас заведено уголовное дело.
“Удачная фамилия для комиссара”, — автоматически отмечает растленный литературой участок мозга. Юноша обращается к психологу с извечным вопросом: кем быть? Психолог: а как ваша фамилия, многоуважаемый херр? Херр: моя фамилия Кох. Херр Кох, ответствует психолог, с такой фамилией — только в комиссары полиции…
— Ты скажи ему, что у меня нет денег!! — кричу я молодой немке, моей приятельнице, быстро бросая ей трубку. — Откуда у меня деньги туда ехать?!
Некоторое время они беседуют на языке Тракля и Рильке: нет, херр Кох, это не вполне так, херр Кох, — перехватываю я отзвуки угрожающих смыслов. Нет, она не атаковала куклу, херр Кох, это не совсем точный термин… Нет, херр Кох, этим я вовсе не утверждаю, что кукла напала на нее сама…
— Слушай, — говорю я, зажав меж коленок бутылку, — давай выпьем… — Пробка, взвизгнув, наконец поддается. — Расслабься… — Я разливаю портвейн по двум рюмкам. — Вот помру, будешь кропать мемуары…
— Не волнуйся, я раньше тебя окочурюсь!! — реагирует она по-русски. — Эти твои бесконечные приключения! — А в трубку шлет воздушный эквивалент роскошного венского пирожного: — Ах, пардон, херр Кох… это не вам…
— Он говорит, — наконец отрывается она от трубки, — что, если ты не можешь приехать, они пошлют тебе местный Интерпол… Это с их стороны большая любезность…
Между тем у меня на столе белеет красивый конверт. Королевское Министерство юстиции доводит до моего сведения, что аргументы, приведенные мной в пользу сохранения прежнего гражданства, не являются достаточными. Если я намерена продолжать достижение упомянутой цели, то обязана в трехмесячный срок предоставить на их рассмотрение триста сорок восемь бумажек — и ни бумажкою меньше.
— Херр Кох спрашивает: что ты решила предпочесть — лично приедешь или прислать тебе Интерпол?.. Он перезвонит через полчаса.
Сволочь Администратор! Впрочем, какая разница, кто именно меня заложил… Может, милые мальчики, с которыми хохотала в автомобиле… Разницы в этом нет. Разница состоит в следующем: будь у меня сейчас паспорт Королевства, австрийскую тюрьму я сочла бы самым лучшим для себя Домом творчества.
Но паспорта Королевства у меня нет. Я сражалась за него семь лет. Это была семилетка таких кровавых мытарств, о коих я не читывала ни в Ветхом, ни в Новом Завете. Кабы не моя добровольная заморочка с сохраненьем “родного” гражданства, спасительный паспорт Королевства давно уж лежал бы в моем кармане.
— Говорит Иммануил Кох.
— Херр комиссар, присылайте Интерпол…
Кто спорит, заманчиво затеять тяжбу с Министерством юстиции. Особенно тонко возбуждает игра в той стране, где у вас нет гражданства. Равно как и элементарной основы для существования. Пустой кошелек придает, конечно, специфическую пикантность азарту. Да, эта игра покруче тотализатора — хотя бы и в чтящем законы Королевстве, где даже у кошек есть право выбора между стерилизацией и контрацепцией. Но игра начинает просто пьянить, когда в другой милой европейской стране вас уже ждут не дождутся с наручниками.
— Простите? Меня зовут Иммануил Кох, я фюрер немецкой корпорации “Актеры и Драматурги”. В прошлом году, если помните, вы подписали с нами контракт. Днем приезда стоит сегодняшнее число. В случае одностороннего разрыва контракта с вашей стороны вас ждут серьезные финансовые санкции.
Пару секунд я молчу. Оказывается, фамилия “Кох” подходит и фюреру.