Александр Солженицын. Тверские города. Отрывок из “Очерков возвратных лет: 1994 — 1999” (“Иное время — иное бремя”). — “Литературная газета”, 2006, № 24, 25-26.
“Пенсионер: Вы так смело разоблачали в „Архипелаге”. А теперь — стали сдержанней. Что: жизнь научила? или давят на вас силы? (Да, этого не объяснишь лёгкими словами. Сменилась эпоха. Для преодоления нынешней топкой мерзости — нужны какие-то иные качества: не мужество, не звонкий голос. Иное время.) <…> Что значит быть русским? Ответил: „Быть русским — значит вернуться к той самодеятельности, какая была у нас в историческом прошлом. До тех пор, пока мы будем ждать, когда ж у нас появится спасительный вождь, — мы ничего не дождёмся. Да при нынешнем терроризме его и убьют через несколько дней. А от нынешних вождей — слышим ли в их словах любовь к народу? искреннюю заботу о положении людей? Этого им не сочинить, не изобразить, у них задолбленные фразы без содержания. На этих — рассчитывать нам нельзя. Мы — сами, сами должны строить. И живую, деятельную массу никакие террористы не перебьют”…”
Анна Старобинец. В зоне вызова. — “Новая газета”, 2006, № 43, 8 июня.
Говорит Андрей Рубанов, автор книги “Тюремный роман”: “Фокус в том, что я не делал „тюремную прозу”. Сначала я пошел и просто купил все русские книжки про тюрьму, о которых знал, — от Достоевского до Губермана. А потом я попытался шагнуть от „тюремной прозы”. От ужасов, нытья и разоблачений. Задачи я сформулировал для себя четко: ни в коем случае никакой тюремной этнографии, никаких педерастов, никаких воров в законе… Но по большому счету ничего искажать или как-то скрывать не пришлось — потому что более человечных и красивых поступков, чем я там видел, я нигде больше в жизни не видел. Это мне и хотелось выразить. Красоту человеческих поступков”.
Баярд Тейлор. Путешествие в Грецию и Россию, а также поездка на Крит. Главы из книги. Вступление и перевод с английского Галины Лапино. — “Иностранная литература”, 2006, № 6.
Россия 1858 года глазами американского литератора и путешественника Баярда Тейлора (1825 — 1878). “Едва ли где-нибудь в мире найдется дорога лучше, чем та, что ведет на Москву. На всем своем протяжении она вымощена щебнем и содержится в образцовом порядке. Если когда и отклоняется она от прямой, то это почти не заметно. Кроме того, не считая нескольких речных переправ, здесь нет крутых спусков или подъемов, которые могли бы затруднить строительство железной дороги. Достаточно построить шесть-восемь мостов, и можно прокладывать рельсы от Варшавы до Москвы. Через каждую версту стоит столб, указывающий расстояние до этих городов, до Санкт-Петербурга, а также до ближайших почтовых станций в обоих направлениях. Каждая верста, кроме того, поделена на пять отрезков. Все почтовые станции построены из кирпича по единому плану: дом выходит окнами на дорогу, с обеих сторон к нему примыкает высокий кирпичный забор с воротами, за забором — просторный двор с конюшнями и постройками для прислуги. В доме три или четыре чистые, удобные комнаты: здесь путешественники найдут все необходимое, кроме кроватей. Русские возят с собой постельные принадлежности и при желании всегда могут заночевать на широких кожаных диванах. Тот, кто пускается в дорогу не в дилижансе, обязан иметь подорожную или разрешение правительства на получение лошадей на станциях, как в Швеции…”
Андрей Фефелов — Константин Пчельников. Заявка 0001. — “Завтра”, 2006, № 26, 28 июня.
Говорит Константин Пчельников: “В 1952 году я закончил Ленинградскую Академию художеств. Получив диплом художника-архитектора, я принял предложение работать над проектированием Дворца культуры в Варшаве под началом академика архитектуры Руднева. У нас было принято в большие праздники назначать на ночь дежурного в помещении проектного бюро. Дежурный обычно сидел в кабинете у начальника. Так, в ноябрьскую ночь 1952 года я сидел в кресле академика Руднева. На столе лежал документ с грифом секретности, подписанный Сталиным и Георгадзе. Документ представлял собой закрытый проект переделки географических карт. На новых картах нулевой меридиан должен был проходить через Пулково! Гринвич уже ничего не значил. <…> Думаю, что нулевой меридиан будет пролегать все же не через Пулково, а через Москву, через собор Василия Блаженного”.