Подошел Соров. От него пахло пивом, в руках он держал бутылку “Жигулевского”. По очереди пожали Паулю руку и отправились в путешествие.
Все шло гладко. К дыре подошли даже раньше, чем рассчитывал Соров. Дыра была довольно узкая, но даже Брюх пролез без задева. Пока ожидали Сорова, который пошел отмечать свой пропуск, молчали. Глупо было скрывать страх перед грядущим. Ведь не каждый день хронопы отправлялись в нелегальный вояж. Они, конечно, ходили на кучи и от облав бегали регулярно, и на козелке их в отделение возили не раз, но все это цветочки. А нынешнее дело казалось опасной ягодкой. Мысли бродили по кругу, как заключенные во французских фильмах, и так бы и бродили, но пришел Соров. Бутылки в руках уже не было. Показная веселость его хронопам не нравилась.
— Соскучились, а? Чуваки, чё хмурые какие? Да щас прокатимся с ветерком. — И он пошел впереди.
Шли в полной темноте. Вдалеке блестели окна цехов, до них было с километр. Соров отлично ориентировался, шел и посвистывал. Здорово
у него выходило. Особенно “Взвейтесь кострами”. Никто не смотрел на часы, но отстукало не меньше часа, прежде чем показалась рельсовая дорога. В темноте угадывался силуэт локомотива. От него шел пар.
— Михалыч, принимай попутчиков, — бодро проговорил Соров.
Из локомотива показался мужик предпенсионного возраста, седой и усатый. Он молча кивнул, и хронопы полезли внутрь. Из кабинки машиниста через дверь можно было попасть в небольшой закуток с деревянной лавкой. Соров открыл дверь и пропустил туда музыкантов. Ядрено пахло топливом, но никто на это не обращал внимания. Нервы звенели как струны.
Машинист стал орудовать кнопками и переключателями. Тронулись. Движение всех слегка успокоило. Кух передал Сорову пачку, в которой было восемьсот рублей, и поинтересовался, где охрана.
— Пацаны чуть позже будут. Да уже подъезжаем.
И локомотив начал тормозить. Колеса засвистели.
— Я щас быстро все улажу, — сказал он.
Локомотив остановился. В щель было видно, как Михалыч отворил дверь и Соров спустился. Не было его минут пять. Потом послышались голоса. Голоса были грубые, не терпящие возражений.
— Покажи, кого везешь? Давай, давай!
Соров пытался наладить ускользающий контакт:
— Пацаны, вы что, меня не знаете, рутина же. Каждый день мимо вас ездим, а сегодня вы мне не доверяете? Я же сказал, ребятишки на рыбалку собрались.
— Вот мы удочки и осмотрим. И мотылей пересчитаем. — Охранники, держась за перила, влезали в локомотив.
Соров снизу пытался их задержать.
— Пацаны, что вы, в самом деле? — Самоуверенность Сорова испарилась. Появились плаксивые нотки даже.
Охранник в черной маске зашел в закуток к хронопам. Оглядел всех.
— Пятеро? — спросил тот, что шел сзади.
— Пятеро, — просто сказал первый. Отличить их друг от друга было невозможно. Одного роста, одной комплекции, даже голоса похожи.
В закуток вошел и второй. Глаза перещелкали всех.
— Выходите, сегодня локомотив никуда не пойдет, — приказал второй. Который, видимо, был главным, а значит — первым.
Охранники стояли в дверях, и Соров, как ни пытался, не мог проникнуть в закуток. Слышна была лишь его мольба:
— Да, пацаны, все вери велл, вот ваши деньги. — Он уже отделил от пачки долю охранников. И когда они повернулись к нему, отдал им несколько бумажек.
Второй (который первый) пересчитал деньги и сказал, что не хватает.
Соров удивился, потом испугался:
— Пацаны, как всегда. Разве расценки увеличились? Я просто не знал, мне Дед Щукарь не успел об этом сказать. Скажите, сколько еще надо. — И засуетился с пачкой.
Второй (который первый) отобрал всю пачку и засунул себе в потайной карман амуниции.
— Я забрал все. Но один черт, не хватает.
На Сорова было больно смотреть. Превращение произошло слишком быстро, процесс шел по всем фронтам. Он стал ниже ростом, голос повысился на октаву, вот-вот Соров запищит, как прихлопнутая пружиной мышка.
Охранники уже спускались. Первый (который второй) безэмоционально кивнул хронопам — на выход! Хронопы прилипли к полу закутка. Они ждали, что сейчас Соров, который спустился за пацанами, все счастливо разрешит.
Прошло еще минут семь. Все это время Михалыч стоял около своих кнопок и хлопал глазами. По его лицу было видно, что ситуация внештатная, редкая. Он молча закурил. Соров поднялся на локомотив.