Даша ей говорила: «Дура, иди сюда».
Дурочка приходила и ела почти с руки.
По станции громыхали немногословные электрички.
Не кончалось вино и другие спиртные напитки.
Над старицей Клязьмы-реки качались тонкие вички.
В тёмной воде проплывали странные нитки.
Тёплый ноябрь. Тёплый финал ноября.
Тёплая, но совершенно чужая собака.
Электрички каменным шпалам: «Всё зря, всё зря».
Радоваться закату. Ни от чего заплакать.
* * *
Ирине К.
Между кувшинчиковых пружин,
вдоль ожерелий ряски и пятен света,
утка, похожая на кувшин,
плоско скользит к окончанию лета.
Утка, похожая на стеклорез
делит болото на два болота.
Небо, трава и нечёткий лес
перевернулись в разорванном фото.
Небо, трава и нечёткий лес
и облака, и ещё трава.
Мир разделился на мир чудес
и мир, поделённый на два.
И в том, который ещё поделён,
где были одни и двое,
старомосковский чудесный клён
не разрешает чужое.
• • •
Этот, а также другие свежие (и архивные) номера "Нового мира" в удобных для вас форматах (RTF, PDF, FB2, EPUB) вы можете закачать в свои читалки и компьютеры на сайте "Нового мира" - http://www.nm1925.ru/
Колыбельная
Данихнов Владимир Борисович родился в 1981 году в г. Новочеркасске Ростовской области. Окончил Южно-Российский государственный технический университет. Прозаик, автор романов «Братья наши меньшие» (М., 2005), «Чужое» (Рига, 2007; М., 2008), «Девочка и мертвецы» (М., 2010). В «Новом мире» публикуется впервые. Живет в Ростове-на-Дону.
Журнальный вариант.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МЕНЬШОВ
Глава первая
Меньшов работал в конторе, которая находилась в сером здании с пыльными окнами. Здание это, построенное в конце шестидесятых, напоминало раскрытую книгу с потертой обложкой; летом крыша здания нагревалась, как печка, осенью протекала, зимой обрастала снегом и сосульками, а весной снова протекала. Никто не собирался ее чинить. В горшочках на подоконниках росли кактусы: считалось, что они поглощают вредные излучения. Летом Меньшов забирался на крышу, чтоб с высоты посмотреть на город. Смотреть, впрочем, было не на что, и Меньшов курил сигарету за сигаретой, чтоб забыть о тоске. В октябре заряжали дожди. Лужи цвета стали лежали на разбитом асфальте, как напоминание о грядущих холодах. По тротуарам брели хмурые прохожие с черными зонтами в руках. Меньшов, чтоб не отличаться, тоже доставал свой черный зонт и плелся на работу. Пару раз он пытался выделиться, одевшись ярко, вызывающе, но на него не обращали внимания, и ему становилось грустно; на следующий день он одевался как обычно. Первый снег выпадал не раньше декабря, почти сразу таял, и тротуары покрывались бурой кашицей. У обочин скапливались ноздреватые холмы из снега и грязи, похожие на чудовищные муравейники. Деревья стояли голые, ветер срывал провода.
На работе Меньшов большую часть времени проводил в кабинете за письменным столом. Иногда ему приносили бумаги: он их бегло просматривал. Там были одинаковые черные цифры и черные буквы. Они никогда не менялись, только прыгали с места на место. Меньшов ставил подпись, скреплял печатью, которую хранил в специальной картонной коробочке, и отдавал бумаги девушке по имени Людочка. Людочка уносила документы наверх. Лицо у Людочки было каменное. На вопросы она отвечала односложно (если вообще отвечала), потому что жила с мужем, который не любил разговаривать, и сыном, который пошел в отца. Меньшов когда-то хотел завести семью, но, вдохновленный примером Людочки, передумал.
Незадолго до Нового года Меньшов покупал шампанское и живую елку, всякий раз надеясь, что его посетит новогоднее настроение, о котором он много слышал в новостях. Было скучно наряжать елку в одиночестве, и он норовил поскорее покончить с этим безотрадным занятием. Приготовив салат оливье, он гасил свет и садился в кресло перед телевизором. В бокале пузырилось шампанское. На елке мигали разноцветные огни. По телевизору шли новогодние передачи. Меньшову казалось, что ведущие этих передач прилетели с другой планеты: они были ненормально веселые среди общей тоски. Меньшов выключал телевизор, сидел в темноте и слушал, как январский дождь колотит по стеклам. Утром просыпался с тяжелой головой. Доедал салат. Выливал выдохшееся шампанское в раковину. Так он встречал каждый год: сначала в смутных надеждах, потом в пустоте несбывшихся мечтаний. Пробовал читать книги, но у персонажей этих книг была слишком насыщенная жизнь. Меньшов не встречал таких в реальной жизни. А от книг с реалистичными героями ему становилось тошно. Он предпочитал бесцельно валяться на диване, уставившись в потолок, и размышлять, как живут соседи сверху. На самом деле у соседей была такая же скучная жизнь, как у него, и черно-белая кошка, которая целыми днями спала и просыпалась только, чтоб попить, поесть и снова уснуть.