Придя домой, Танич обнаружил, что дверь приоткрыта. На вешалке он увидел кожаный плащ и старую бейсболку. Из кухни доносился пьяный смех. Танич украдкой заглянул туда: Зина выпивала с лысым молодым человеком. Их окутывали облака табачного дыма. Зина повторяла: «Ой, Мишенька, не надо: ты же знаешь, как мне это нравится». Мишенька говорил тихо, но веско. На столе расположилось несколько пустых бутылок. Танич поставил торт на трельяж. Он не знал, как поступить. В гостиной плакала Дианочка. Она сидела в углу, обняв себя за колени. Волосы скрывали ее лицо. Танич подошел к ней и тихо позвал:
— Дианочка, здравствуй.
Она не ответила на приветствие. Он аккуратно откинул ее волосы и увидел синяки на лице. Дианочка оттолкнула его: «Отстань!». Танич вздрогнул. На ее запястьях краснели следы от веревки. На голых коленках, которые она крепко сжимала вместе, запеклась кровь.
— Больно? — спросил он.
— Нет, — сказала Дианочка.
— Не плачь, — сказал Танич. — Я знаю, что делать.
Дианочка закрыла глаза, чтоб ничего не видеть, а уши затыкать не стала, потому что и так ничего не слышала, кроме голоса в своей голове, который вопил на нее. Танич, видя плачевное состояние Дианочки, принес ей торт. Он хотел, чтоб девочка почувствовала праздник, но Дианочка даже не пошевелилась. Танич пошел на кухню. Возле двери он остановился, сомневаясь. Мишенька рассказывал Зине, какие все уроды вокруг. У него был звучный голос. Говорил он так, что заслушаешься. Однако говорил он не только об уродах. У него был план переустройства жизни: люди, последовавшие этому плану, обретут вечное счастье.
— Даже уроды? — спросила Зина.
— Уродов не станет, — объяснил Мишенька.
От убедительности его слов Зина заволновалась. Будущее, нарисованное Мишенькой, она представляла в виде парка аттракционов, по которому гуляют разодетые дамы в воздушных платьях, достойные джентльмены в элегантных костюмах и вежливые ребятишки в матросских костюмчиках. В платье, наверно, неудобно, подумала Зина, еще и на каблуках, но я как-нибудь переживу. Мишенька, увлекаясь, говорил все громче и убедительней. Из его слов выходило, что такой мир давно бы наступил, если бы не огромное количество идиотов, которые не в состоянии осознать простых истин. Зина кивала: Мишенька, как ты прав, столько дураков на свете, не знаю, что и делать. Лично я считаю, сказал Мишенька, что за тупость следует отправлять на общественно полезные работы; пусть идиоты роют траншеи вместо того, чтоб озвучивать свои имбецильные мысли. Как ты прав, сказала Зина. Да, я прав, задумчиво согласился Мишенька. Ему захотелось в туалет. Он ущипнул Зину за грудь и вышел. В коридоре его встретил Танич. Танич размышлял о чем-то важном с ножом в руке. Мишенька не понимал, что происходит. Тяжелый удар обрушился на его голову, и он потерял равновесие. Я столько мог сделать, думал Мишенька, падая, но вот несчастный случай прерывает течение моих дней. Он не воспринимал Танича как человека, только как несчастный случай. Танич тоже не воспринимал себя как человека, он вообще себя никак не воспринимал. Зайдя на кухню, он первым делом допил коньяк. Зина нахмурилась:
— Ты уже вернулся?
— Да, — сказал Танич.
Зина не знала, что еще спросить. Танич снял с плиты чайник и выпил кипяченой воды прямо из носика.
— Мне казалось, — сказала Зина, — что ты сегодня работаешь в ночь.
— Кое-что поменялось, — сказал Танич.
Теперь он искал, чего бы пожевать. На столе ничего не осталось.
— В холодильнике колбаса, — подсказала Зина.
Танич достал из холодильника колбасу.
— Как дела на работе? — спросила Зина.
— Нормально, — сказал Танич.
— С Мишенькой познакомился? — спросила Зина.
— Более или менее, — уклончиво ответил Танич.