И я проводил вечера в клубе, сидя на высоком, неудобном табурете у стойки и вливая в себя коктейли (водку при Володьке вливать опасался), или, красиво дымя сигаретой, наблюдал за бильярдистами, не разбираясь в правилах игры, ни разу в жизни не держа кия в руках.
А ночью, лежа на широком раздвижном диване, я полупьяно мечтал о девушке, скрипел зубами от одиночества, которое здесь, в миллионном, шумном, никогда не засыпающем городе, было во много раз острее, безжалостнее, чем в деревне. В деревне, там хотя бы меньше соблазнов, а здесь!.. Кажется, шевельни пальцем — и все будет. Но я не мог, я последними словами материл себя, заставлял, толкал — но не мог…
В холодной, пустой тишине однокомнатки мне представлялось одно и то же — что я в танцзале клуба «У Клео». Гремит музыка, вбиваясь в уши, сладковатой одурью заливая мозг. В зале битком молодых, свежих, чистеньких очаровашек. И я в самом центре, я ловлю сыплющиеся с потолка световые блестки, я извиваюсь не хуже других, наполняюсь силой и легкостью; я почти не касаюсь пола ногами. А вокруг сплошь красивейшие девушки, они как лепестки, они любуются мной, ждут моих взглядов, внимания. Каждая ждет меня… Но я придирчив, крайне пристрастен, я тяну время, я замечаю любой недостаток во внешности изучаемой кандидатки и, заметив, мгновенно теряю к ней интерес. И это продолжается долго-долго, долго-долго звучит композиция. Усталости нет, наоборот, хочется не останавливаться никогда; стараясь быть холодным и равнодушным, я на самом деле с трудом сдерживаю себя… Я осторожно потирался о складки одеяла, я был в поту, в холодном поту страха и возбуждения. Я чувствовал, что вот-вот не выдержу, но надо было дотанцевать, выбрать одну из всех и увести… И вот встречаю. Она почти с меня ростом, стройная, тонкая и одновременно крепкая, сильная; черные, чуть вьющиеся волосы рассыпаны веером по плечам и спине, длинные, не слишком полные, но и не сухощавые ноги постоянно в движении. На ней узкая короткая юбка, черные просвечивающие чулки, белая блузка со множеством пуговок (и все их придется расстегивать!). Нет, решено — сегодня беру ее, только ее… Она вскидывает руки, подбрасывает тяжелые волосы, и они падают на белую блузку черным дождем. Она поняла, что я выбрал ее… И я медленно приближаюсь, продолжая танцевать, беру за талию, веду из зала. В ее глазах горит огонь счастья, скулы дрожат, пересохшие губы ждут поцелуев… Вот темный закуточек с диваном; он специально здесь, он для нас. Мы одни… Она бросается на меня, она сжимает меня. Я молчу, все равно музыка не даст ничего сказать, да и зачем слова… Ее дрожащие тонкие пальцы расстегивают молнию на моих джинсах, а я задираю ее короткую юбку…
А дальше несколько вспышек и возвращение…
Джон, Андрюха, Макс, остальные почти всегда отдыхали с девчонками. У большинства они менялись чуть ли не еженедельно, а у Макса была одна и та же подруга, очень на него похожая — такая же узкокостная, но по-спортивному подтянутая, неизменно в яркой одежде, тоже коротко стриженная, с сережками-колечками в ушах, проколотыми ноздрей и пупком. Они вообще, Макс и его Лора, с первого взгляда показались мне братом и сестрой, почти близнецами; понятно, почему и не разбегались, — вот уж действительно, встретились две половины, слились.
А Володька всегда был один. На девушек он почти не обращал внимания, даже с той, что работала в буфете в ДК Ленсовета и часто обслуживала нас, не здоровался. Она же, кстати, из кожи вон лезла, чтоб ему понравиться, и была совсем не страшненькой; я через несколько обедов там стал с ней заигрывать, как умел, узнал, что ее зовут Марина, интересовался, свободна ли вечером, но удачей пока что хвастаться не приходилось…
Однажды, сидя в нашем офисе, я решился поговорить с Володькой. Дел не предвиделось, шеф был в хорошем настроении — увлеченно играл на компьютере в «Варкрафт», обустраивал государство на острове, боролся с набегами врагов. Я же пил «Балтику № 1», листал «XXL», подолгу задерживаясь на полуголых и голых женщинах, изучая их подробно, до каждой складочки кожи под мышкой, до мельчайшего пупырышка на соске…
— Слушай, Володь, — наконец не выдержав, отложил я журнал, — можно спросить?
Он вроде бы не услышал, напряженно всматривался в экран монитора, долбил по клавишам. Из компьютера доносились удары мечей, далекие вскрики смертельно раненных, звон золотых монет…