По сути — чем это предложение 1988 года отличалось от гебистского предложения сентября 1973 через Решетовскую: напечатать “Раковый корпус”, а в обмен чтоб только я не двинул “Архипелаг”?
Да, год назад, когда о том впервые промолвил Залыгин, — публикация “Ракового корпуса” была бы событием знаковым. Но, уже упущенный на 20 лет, — многое ли он составит в нынешней обстановке — закружливой, нервной, многословной, да уже и многопечатной? Он только затуманит, что для сегодняшней Гласности я всё ещё неприемлем (и не только властям, но и массиву культурного круга: их опасенья перед моим возвратом явны в публикациях Померанца, Эткинда, да многих).
Залыгина я знал по прежним годам и верил: он предлагает от чистого сердца. Но нет ли тут игры, которой он сам не охватывает?
Нет, надо решать по-крупному.
“Архипелаг” — причина моей высылки. За тайное чтение “Архипелага” людей сажали в тюрьмы. “Архипелаг” — пронижет Перестройку разящим светом: хотят действительных перемен — или только подмалёвку.
И решили мы с Алей: — верно ли? нет? — нет!! Согласиться сейчас на “Раковый” — только отдалить появление “Архипелага”, если не вовсе закрыть его.
Если мне возвращаться в советское печатанье — то полосой калёного железа, “Архипелагом”.
И Клод Дюран прислал из Парижа такой же совет. (Он уже не раз показал, что — подлинный фехтовальщик, понимает цену выдержки и вкус боя.)
В 1962–63, вопреки Твардовскому, я рвался: скорей печататься! любой мой текст! использовать каждый благоприятный момент для расширения плацдармов! И вот теперь, через 25 лет, почти и не напечатавшись в СССР, — теперь сам замедляю...
А если этим “Архипелаг” отложится ещё на 15–20 лет? И так ли он будет нужен тогда — какое-то упущенное давнее-давнее прошлое?..
Нелёгкое наше решение уже сложилось к тому дню, когда пришло первое прямое предложение от самого Залыгина. Это была телеграмма — “телеграмма”? — от 27 июля, она пришла к нам из Бостона в простом конверте пятью днями позже. (Сколько же прошла цензурных рук и мук?) Не желали власти дать Залыгину связаться с нами. В латинских буквах мы прочли: “Намереваемся публиковать Раковый Корпус Круге Первом Ждём вашего согласия предложения Новый Мир Сергей Залыгин”. (А для Залыгина его телеграмма — как провалилась: почему я ничего не отвечаю? Наивно веря в почту, он уже вообразил, что я не хочу с ним и переговариваться!)
На другой день я ответил заказным письмом [1] 1. А какая надежда, что и заказное дойдёт? Нет, надо объясниться как-то прямей и быстрей. А как? По опасности связи с нами никто из Москвы не звонил нам уже двенадцать лет — соответственно и мы никому. Но, может быть, сегодня уже не так опасно? И Аля решилась позвонить Диме Борисову, близкому другу нашей семьи, соратнику в боях 1972—73 годов, тогда бесстрашному против КГБ и постоянно единомышленному с нами. И — удалось, разговора не прервали, — прочла Диме, с просьбой пересказать Залыгину. (И хорошо, потому что само письмо не пропустили в “Новый мир” и за две недели. Залыгин тщетно запрашивал Министерство связи.)
1 Цифра обозначает номер приложения, помещенного в конце. (Примеч. ред.)
Можно себе представить огорчение, уныние Сергея Павловича — от тяжести, которую я на него навалил, — и перед непроббивной цекистской стеной. Но в тех же днях он решился поставить вопрос об “Архипелаге” на обсуждение редакции. (И Дима теперь тоже естественно был привлечён в её состав и горячо подкреплял Залыгина быть твёрдым.)
А мне Залыгин ответил 26 августа экспрессом: “А лучше бы, всё-таки, “Раковый корпус”! Ну, хорошо, — будем пробовать”. (Мы тоже узнали текст по телефону от Димы, а письмо получили через месяц в каком-то грубейше вскрывавшемся и заклеенном конверте, даже напоказ, фарсовое исполнение.)
Западная же медиа, не в силах больше выносить горбачёвское топтание, нахлёстывала события прямыми выдумками. Французское радио сообщило: Горбачёв предлагает Солженицыну вернуться — и тогда напечатает “Архипелаг”. — А то взмотали и похлеще. Баварское радио объявило ещё в июле, что будто Горбачёв написал мне два письма, и притом собственноручных: вернуться в СССР — и напечатает все мои книги. И что уже договорено: в конце года мы с Алей едем в Москву “подписать все контракты”. Сведения эти — от их нью-йоркского корреспондента, который сам разговаривал по телефону с женой Солженицына, и она подтвердила ему, что такие письма Горбачёва — да, получены. Аля вскипела, стала дозваниваться в Мюнхен, опровергать: никаких писем от Горбачёва не было! и никакого разговора с корреспондентом не было! Баварский лжец однако настаивал: нет, был! Даже больше того: у него якобы прямое письмо от Солженицыной, но показать его он не имеет права. (Почему ж не показать? — покажите!)