См. также: «Моя самая большая гордость — это перевод всей художественной прозы Тынянова, который раньше был абсолютно неизвестен во Франции. <…> Когда мне предлагали Бунина, я отказалась. Не потому, что Бунин плохой писатель, не дай Бог! Он замечательный, но человек злой, и это чувствуется во всем, что он написал. <…> Именно Платонова, которого считаю одним из своих самых любимых писателей, я перевела — и, кажется, удачно, несмотря на все языковые трудности. Он пишет будто глиной, а не чернилами. И все растет из этой глины, на которой зиждется целый мир. <…> [Сочинения Пелевина] издали, но они не пошли. И я очень сожалею, что так случилось. Он действительно хороший автор, однако не нашел своего читателя. А вот Маринина — писатель не той категории, которой я интересуюсь. Спускаться к ней от Тынянова, конечно, нельзя. Акунина мне дали просто почитать, посмотреть, что это такое. И я его читаю без энтузиазма», — говорит известная французская переводчица Лили Дени в беседе с Юрием Коваленко («Русская мысль», Париж, 2003, № 4467, 31 июля <http://www.rusmysl.ru>).
См. также: «Мне кажется, русская литература незаслуженно игнорируется в мире — почему-то не входит в моду, как в свое время вошла испаноязычная, после „Ста лет одиночества“», — говорит Василий Аксенов («НГ Ex libris», 2003, № 25, 24 июля <http://exlibris.ng.ru>).
См. также: Николай Александров, «Хорошо быть писателем» — «Газета», 2003, 14 августа <http://www.gzt.ru>; «Один из последних примеров такого замаха — „Город палачей“ Юрия Буйды [„Знамя“, 2003, № 2, 3], и, между прочим, примеров вполне удачных, доказывающих, что российская земля может рождать таких Маркесов и Борхесов, какие Латинской Америке и не снились».
Леонид Костюков. Толстые журналы к 2003 году. — «Русский Журнал», 2003, 6 августа <http://www.russ.ru/krug/period>.
«Сейчас свежему человеку трудно оценить феномен „Нового мира“ Твардовского, в первую очередь — из-за (за редким исключением) чрезвычайно низкого художественного уровня опубликованных там произведений. Хвост кометы, шлейф обсуждений, отсылок был много важнее ядра. Хрестоматийным в этом отношении стал пример „Оттепели“ Эренбурга, давшей имя целой эпохе, но не вошедшей в живой круг чтения. Рассказы о деревне, заводе, НИИ были важны для понимания реальных процессов функционирования деревни, завода, НИИ, всего СССР, но не важны как рассказы. Этот дискурс (извините) определял господствующую роль туповатого реализма. Кто не верит — полистайте дневники Лакшина [в „Дружбе народов“]. Много ли там размышлений о художественности? Примерно столько же, сколько в учебнике по истории КПСС. Тихо и незаметно вошел в историю „Новый мир“ Наровчатова начала 80-х. Он уже не отделял плохого сталина от хорошего ленина и еще не углубился в проблему поворота рек и прочую perestroyku. Буквально в каждом наровчатовском номере дышала хорошая проза, случались стихи. Между тем сегодняшние студенты-филологи (историки, журналисты) тараторят на экзаменах про Твардовского и Кочетова, а начала 80-х не вспомнят».
Объясняю: повесть Ильи Эренбурга «Оттепель» была напечатана в журнале «Знамя» (1954, № 5), а Сергей Наровчатов был главным редактором «Нового мира» в 1974–1981 годах, в начале же 80-х — вплоть до 1986-го — редактировал журнал Владимир Карпов.
Настолько же приблизительны представления Л. Костюкова и о том, как делаются толстые ежемесячные литературные журналы.
Валерий Крапивин. Тайна Азии. Странствия героев Платонова между Ираном и Тураном. — «Литературная учеба», 2003, № 3, май — июнь.
«В прозе Платонова 1930-х годов арийская мифология достигла пикового усложнения».
Константин Крылов. Критика нечистого разума. Выпуски 2, 3. О покаянии. — «Русский Журнал», 2003, 25 июля и 1 августа <http://www.russ.ru/politics/reflection>.
«Это сознание своей вины и „наказанности ни за что“ — неопределимой, непонятной, разлитой в воздухе — и составляет содержание „духовной жизни русского народа“ в конце XX — начале XXI века. Для того чтобы это так и оставалось, в индустрию покаяния вкладываются все новые и новые средства. Собственно, это единственный вид массового духовного производства, который сейчас разрешен: индустрия вины и обиды, производство нежелания жить, провоцирование национального самоубийства как единственного выхода из безвыходного положения. Каковое и происходит: стремительное вымирание русского народа стало главным фактором, определяющим новейшую историю России. (Заметим, только русского: все остальные народы РФ, включая самые неблагополучные, плодятся и размножаются — иногда в поражающих воображение масштабах.)»