Итог крусановской фантазии катастрофичен. Тут нужно отдать автору должное: он честно все договорил до конца. Божественный повелитель, только что утопивший своего главного политтехнолога, как щенка в корыте, накануне решающей битвы готов спустить на Землю “Псов Гекаты” — самую убойную магию, после которой не только камня на камне — атома на атоме не останется. Что делать, положение обязывает. Божественная воля к Власти важнее какого-то несчастного мира.
А зрителям-читателям сказок остается лишь выбирать, что “греет” их больше: торжествующая Абсолютная Власть посреди выжженной Земли или же свобода, демократия, права человека и прочая дребедень.
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ДНЕВНИК ДМИТРИЯ БАВИЛЬСКОГО
Три вида прочтения музыкальной классики: традиционное, авангардное, странное
По улицам города ходят люди из разных времен — несмотря на то что все мы современники, каждый из нас сформирован тем или иным внутренним временем, и у каждого из нас внутри протекает своя, особенная эпоха.
Легко представить, как в метро рядом за поручни держится человек вполне традиционного, даже консервативного мышления, которому хорошо бы жилось где-нибудь в пятидесятых, сразу же после войны, а рядом с ним в том же направлении едет продвинутый посетитель клубов и любитель новомодных гаджетов; при том, что попутчики могут оказаться одногодками.
Уж не знаю, как это происходит, но каждый из нас обустраивает внутреннее пространство в автономном времени, совпадающем с эпистолами самых разных эпох. Воспитание, традиции, личные пристрастия, умственные возможности, наконец.
Психоаналитики говорят о застревании на оральной или анальной стадиях развития, определяющих весь дальнейший жизненный уклад. Но можно предположить, что есть персонажи, чьи представления о мире вполне соответствуют эпохе отказа от крепостного права, а чьи-то только-только выбираются из-под обломков Гражданской войны или даже дремучего Средневековья.
Когда я пытаюсь нарисовать эти умозрительные соответствия между эпохами и человеками, то начинаю представлять воды времени, сомкнувшиеся над головой носителя в тот или иной исторический момент.
Точно так же происходит и когда ты берешь в руки сводную театральную афишу. На одной и той же сцене, в одном и том же театре вполне могут сосуществовать пропахшие нафталином традиционные постановки и самый что ни на есть радикальный авангард.
Что уж тут говорить о разных театрах, из посещения которых складывается наша культурная повседневность? И ничего, справляемся, никакой шизофрении — принимаем правила игры, четко раскладывая впечатления по разным культурным полочкам.
Особенно четко ментально-временные соответствия проявляются в прочтении классических опусов, и если в драматическом театре при постановке известных пьес временные и творческие сдвиги микшируются (нет одного на всех канона постановки традиционных названий), то в музыкальном театре разница подходов оказывается судьбоносной.
Эта разница подходов кажется мне особенно интересной. Когда на первый план вылезают моменты ранее сокрытые, ну, скажем, зависимость современной театральной режиссуры от кинематографического языка.
1. “Борис Годунов” (М. Мусоргский — А. Пушкин) Александра Сокурова в Большом театре. Перед началом самого первого, официального показа спектакля к зрителям вышел Михаил Швыдкой и сказал о том, что сначала премьеру хотели перенести, так как она совпадает с похоронами Бориса Ельцина и в стране объявлен траур. Но поскольку “Борис Годунов” — главная русская опера, то творческий и постановочный коллектив театра решил посвятить спектакль памяти первого президента России. И попросил почтить его память минутой молчания, официально исключив нынешний спектакль из разряда “зрелищно-развлекательных мероприятий”.
По сути все верно, тяжеловесный “Борис Годунов” — отнюдь не развлечение, но, напротив, серьезное испытание не только для исполнителей, но и для зрителей, отвыкших от широкоформатных зрелищ и жирных, одышливых блюд.
Зрители следуют указанию бывшего министра культуры и встают, оказываясь точным воплощением финальной ремарки пушкинской трагедии. “Народ безмолвствует”, как ему и положено, но на этот раз в затакте: не в финале, но в прологе. По ту сторону рампы.