Роман Сенчин. Не стать насекомым. Эссе. — “Органон”, 2007, 13 августа <http://organon.cih.ru>.
“И, кажется, благоприятный момент упущен. После череды громких дебютов двадцатилетние или замолчали, или, что хуже, стали писать традиционно. <…> Это обычное явление — привыкание к жизни. Люди, из поколения в поколение, проходят период бунта, а затем становятся теми, против кого направлен бунт следующих. Да, явление обычно, хотя шлифование сегодняшних двадцатилетних (пока еще — двадцатилетних) особенно тревожно. Из поколения потенциальных борцов делают первое поколение идеально дисциплинированных работников каптруда. Они не склонны к водке, разгильдяйству, депрессиям, в отличие от рожденных в вялые, застойные 70-е; они умнее, восприимчивее к новому — да, они будут отлично исполнять возложенные на них обязанности…”
Александр Сокуров. [Интервью] Беседу вел Евгений Гусятинский. — “The New Times” (“Новое время”), 2007, № 26, 6 августа.
“Я считаю, что великим режиссером является Кира Муратова — это грандиозный художник. Для меня она фигура номер один в современном кино. С ней никого нельзя сопоставить. Это режиссер бергмановского масштаба. Какое-то время мне казалось, что очень серьезной фигурой является Ларс фон Триер, но сейчас я поостыл к нему, мне так уже не кажется”.
Алексей Татаринов. Два образа. Вадим Кожинов и Сергей Аверинцев в современной христианской философии. — “День литературы”, 2007, № 8, август.
“Общее значение трудов Кожинова и Аверинцева мы видим в противостоянии новому фарисейству, которое вполне может появиться как класс в ближайшее время. Что это за новое фарисейство? Да оно во все времена сохраняет свои устойчивые признаки, стремясь прежде всего держать власть, ясно видеть врага, осуждать его за несоблюдение закона, сообщая всем, что спасает буква и ритуал, что человек создан для субботы, а никак не наоборот. Фарисейская религиозность далека от спокойной христианской ортодоксии, потому что ей — и это, конечно, парадокс — нет дела до религиозности. Значительно важнее системность и управляемость, масштаб и форма, поэтому поэтика христианства, предполагающая свободное богословие и его встречу с филологией и философией, здесь не приветствуется. Фарисейство — культура и способ существования духовных менеджеров, всегда опасливо взирающих на герменевтику, потому что менеджер (он же подчас управляющий чиновник) стремится к предсказуемой власти, но отнюдь не к истине”.
Дмитрий Ульянов. Анализируй Маркса! Статья первая. — “АПН”, 2007, 7 августа <http://www.apn.ru>.
“Победы на эстетическом и символическом поле только кажутся позитивными, на деле же они способствуют превращению левых и всего левого движения в меньшинство „особых художников”, хотя и способных выторговывать некоторые права и льготы для себя, но только за счет убиения себя как серьезного политического игрока. Безусловно, для разного рода поэтов и писателей левацкого толка именно подобное состояние „коммунизма в резервации особого режима в буржуазном мире” со всеми полученными от этого пенсиями и премиями и составляет „голубую мечту”. Но превращение служения творческой интеллигенции благу Революции в работу Революции на благо творческой интеллигенции нельзя назвать ни „левым” проектом, ни „марксистским”, ни „приближающим победу пролетариата”…”
Андрей Фурсов. Прощальный поклон капитализма. — “АПН”, 2007, 14 и 17 августа <http://www.apn.ru>.
“Кризис, в который вполз позднекапиталистический мир (для нас, подобно язычникам, страдающим от язв христианства, этот позднекапиталистический кризис начался крушением советского антикапитализма), носит объективный и естественный характер. Реальная задача — пройти его с минимальными потерями и как можно быстрее, не дав ему растянуться на тысячелетия, а сократив до полутора-двух веков.
Вспоминается азимовская „Академия” („Foundation”), где согласно математику Селдону, крушения галактической империи, в силу его объективного характера, невозможно было избежать, но можно было сократить кризисные „темные века” с тридцати тысяч лет до одной. Конечно, фантастика — это фантастика, а реальность — это реальность, но в нашей жизни они тесно переплетаются — и чем дальше, тем больше.