В “нагорном рассказе” “Ай-Петри”15 Путь определяет не только строение, но и само существо романа: герой одержим эскапистской жаждой перемещения в пространстве. Памир, Волга, Каспий, тайга, Иран, Крым превращаются из географических пунктов в композиционные ряды-новеллы и вместе с этим — в мировоззренческую систему координат. Житейские объяснения бесконечного путешествия (“из свободолюбивых побуждений я разрабатывал способы бегства из родной страны, бурлившей непредсказуемыми трансформациями”) кажутся излишними, потому что страсть к движению нерационализируема. Таинственны всякая народность и всякий затерянный край. Образы белого волкодава-убийцы и прекрасной девочки, повторяющиеся в разных этнографических фризах и декорациях, закольцовывают роман, прибавляя к его многочисленным символическим значениям еще и религиозный мотив любви и смерти. Герой растворяется не только в ландшафте и флоре, но и в фауне, переставая быть одним из людского множества и разом становясь человеческим существом как таковым, даже зверем, волкодавом (сами страхи, интуитивное беспокойство становятся сходны с собачьими). Иличевский показывает, как, меняя место пребывания, меняешься сам, как путь превращается в поиск, а восхождение на гору (Ай-Петри) — в обретение желаемого. Герой убивает волкодава и получает девушку — архаичный героический сюжет, приобретший модернистские очертания.
Вообще, молодежное большинство, судя по живым контактам, интернет-блогам, дневникам, форумам, общественным движениям, флеш-мобам, литературе, несмотря на ксенофобские настроения экстремистских групп, тяготеет
к интернациональному взаимообщению и взаимоперемещению. Трафаретные туристические маршруты отвергаются, а взамен выбирается авантюра ничем не связанного свободного путешествия. Из того же ряда, что и экстремальный спорт, диггерство, ролевые исторические или симулирующие жизнь игры.
Переезд в совершенно незнакомые социальные условия оказывается помощником в преодолении кризиса привычной жизни. Первая книга Александра Снегирева “Как мы бомбили Америку”16 о нехитрых юмористических похождениях эстонца Юкки и москвича Саши по бунгало и ночлежкам Америки с намерением в первом случае заработать маме на зубы, во втором — просто проветриться, тоже отображает новое романтическое молодежное мировоззрение. Деньги — только повод (в итоге Саша отдает свою долю Юкке). Их ведет стремление самостоятельно поездить, пока мир не стал потребительски одинаковым, глотнуть непривычного для себя воздуха, не зарасти мхом будничности в душных офисных креслах, отыскать экзотику там, где ее, по существу, нет.
Два года назад, еще в рукописном изводе, произведение о поездке принесло Снегиреву премию “Дебют” в номинации “Малая проза”, а также премию Союза писателей Москвы “Венец”. Его “роман” скорее можно назвать циклом рассказов: вместо разветвленного сюжета, описания череды судеб и прочих романных примет здесь охвачено единственное событие — два друга едут в Америку. Тогда, в 2005-м, Маша Яковлева в “Русском Журнале” обозвала творение Снегирева конвейерной, непримечательной, неплохо скроенной поделкой, ориентированной на коммерческий успех. То же самое, впрочем, вменялось текстам остальных лауреатов “Дебюта”. После этого снегиревские сюжетно объединенные главки-рассказики, почти черновики, появились в журнале “Октябрь” (2006, № 5) под заголовком “Сделано в Америке”, а затем в гораздо более облагороженном и дописанном виде образовали книгу.
Добродушие, простосердечие, откровенность, необычная светлость и античернушность Снегирева отмечаются даже в недоброжелательных отзывах. Привычных констант молодой прозы — совсем уж непристойной лексики, агрессии и ненависти к миру, развернутых обличений “не своего”, будь то чужая страна, иностранцы, старшее поколение или что-либо еще, здесь нет. Поиск сильных ощущений у снегиревских персонажей осуществляется не через изменение реальности психотропными средствами, а через попытку вжиться в иной (американский) менталитет и образ жизни. Снижение речевого стиля, часто подсознательно использующееся молодыми прозаиками для самооскорбления и усиления депрессивности, у Снегирева заменяется “легкомысленностью” слога и ситуаций, порой граничащих с неприличием, но не более того. Привычная дивергенция отцов и детей, обида на родителей здесь сменяются заботой о них, чувством родственной близости. Этническая вражда уступает место международной дружбе (неразлучные друзья прибалт Юкка и русский Саша).