греха, а в траве нет греха, — ответил Йон, растягивая слова, и добавил: — Меня зовут Йон. Я из Африки. Хотите курить?
— Да, — сказала Серафима, — и причем уже давно.
Они отошли за угол, Йон снял шапку, достал откуда-то из стога курчавых волос пакетик с травой. Свернул самокрутку, передал Белке. Та с удовольствием затянулась и вручила косяк Эльфу.
— Я вообще-то не курю, — сказал Эльф, — но ради знакомства…
— Сатир тоже обычно мало курит, — заметила Белка, — но когда дело касается травы!..
— Да, Сатир… — согласился Эльф. — Еще бы знать, где он теперь…
Тимофей слепил небольшой, но жесткий, как кулачок, снежок и запустил им в Йона.
— Дядька негр, а вы в снежки играете? — спросил он, глядя, как тот поправляет сбитую набок шапку.
Йон глубоко затянулся самокруткой, посмотрел в пронзительно-голубое небо, кивнул:
— Конечно. Как можно жить в России и не играть со снегом? — сказал он и слепил огромный, размером с голову Тимофея, снежок.
— Ого! — уважительно сказал Тимофей и спрятался за спину Белки.
Йон откусил от слепленного колобка и задумчиво сказал:
— Иногда мне кажется, что в России можно только играть в снежки и думать о смысле жизни. Больше ничего.
— Ну и как, у тебя получается?
— Во всем мире глобальное потопление, то есть потепление. Вот и у вас снег только к концу декабря стал падать. Отец говорил, раньше он в ноябре появлялся. Значит, на снежки времени остается все меньше. Но пока хватает. С поиском смысла жизни тоже полный порядок. У вас в России куда ни попадешь — хоть в город, хоть в голое поле, везде такая пустота в воздухе… Пустота, огромная свобода и холод. И кажется, что присутствуешь в конце мировой истории.
— Только не в конце, а в начале. Отсюда и пустота впереди, — заметила Белка.
— Нет, скорее уж действительно в конце, — согласился с Йоном Эльф. — Был у нас такой философ Константин Леонтьев, он говорил, что русскому народу суждено завершить историю человечества, поскольку он последний из развитых народов несет в себе жизнь.
— Правильный философ, — одобрил Йон. — Но будущее все-таки за Африкой!
— Хорошо там сейчас, наверное, в Африке? — спросил Эльф.
— Там моя родина, мне только там по-настоящему хорошо.
— У нас коньяк есть, выпьешь за Африку? — предложила Белка.
— За Африку я не то что выпью, я умру за нее! — заверил Йон.
Они выпили за Африку, потом за Россию и, в конце концов, окончательно подружились.
— А где ты так хорошо выучился по-русски говорить? — поинтересовалась Белка.
— По разговорнику для глухонемых. — Он засмеялся. — Шутка. Могу рассказать, если интересно.
В России он жил уже три года, учился в “Лумумбарии”. Его отец, Ассаи Руги, одно время был президентом африканской страны Дого. Он всегда уважал Советский Союз и с детства готовил Йона к учебе в советском
вузе. Обучал его русскому языку, заставлял общаться с детьми из советского посольства и читать русскую классику, к которой ученик остался совершенно равнодушен. Единственным, что ему понравилось, были стихи
Гумилева, выпущенные в каком-то французском издательстве, основанном русскими эмигрантами.
— Я даже помню наизусть несколько стихотворений об Африке из этой книги, — похвастался Йон.
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам приходили львы…
— Это “У камина”, — тихо сказала Белка и продолжила вместе с Йоном:
…Но трусливых душ не было средь нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз…
— Изумительно живое и очень тоскливое стихотворение, — сказала она, закончив чтение.
— А чем ты занимался, пока в Африке жил? — спросил Эльф.
— Жил, учился, в гости ходил. — Негр неопределенно пожал широкими, как ствол баобаба, плечами. — Но это ведь все неинтересно, правда? Интересно было, когда я уходил жить в джунгли. К тем людям, которые никогда не видели городов. Там мне было совсем хорошо. Мы ловили рыбу, охотились на крокодилов, собирали фрукты, били в тамтамы, танцевали. Ели то, что давали нам джунгли. Спали в хижинах, крытых листьями. В сезон дождей по ним целыми днями стучали капли. Под этот звук хорошо спать. В солнечные дни всюду бабочки летали, птицы кричали, обезьяны прыгали… А когда мне надоедало жить в лесу, я уезжал к океану. На мурен охотился, на берегу валялся, волны слушал, курил…