Праздник шумел и бросался искрами до середины ночи. Потом понемногу все стихало, и лагерь отходил ко сну. Утром дежурные дочиста убирали остывшие угли костров, увядающие цветы, начавшие жухнуть травы, затоптанные в золу листья, и начинались будни.
Первое время после прибытия в лагерь Эльф, несмотря на одуряющую вечернюю усталость, подолгу не мог заснуть. Он лежал с открытыми глазами, слушал доносящиеся из джунглей звуки, такие необычные и таинственные, словно они шли с другой планеты. Временами, когда ветер приносил чей-то далекий и гулкий вой или раскатистое рычание, Эльф зябко ежился под простыней, представляя, кто бы мог так кричать. Ветер трепал стены палатки, и они то выгибались с легким хлопком, как паруса, то опадали складками. “Бог знает из каких мест прилетел этот ветер, — думал Эльф. — Может, с океанских просторов, где дельфины скользят вслед за кораблями и сверкают на солнце упругими, как мячи, телами. Оттуда, где прибой дробится брызгами и кипенно-белой пеной моет каменистые берега. А может, он явился из саванн, где бродят, мотая головами, зебры, плывут, как паруса, жирафы, змеями перетекают в густой траве львицы в песочных шкурах, высматривающие жертву. Может, он встречал по пути задыхающиеся в красной пыли города, где люди укутывают лица тканью. Может, он пришел из пустыни, где злым хохочущим божеством царит солнце да выгнули верблюжьи спины барханы. Господи, сколько же всего можно увидеть в мире!” Шелестели травы, скрипело дерево, попискивали какие-то мелкие существа. На крышу палатки с глухим стуком падали ночные насекомые, Эльф слышал, как их крохотные лапки скребут по материи. Шевелился полог у входа, волнующие и незнакомые запахи ночи врывались внутрь вместе с ночной прохладой. Эльф жадно вдыхал их, трепеща и все еще не веря, что оказался в самом сердце Африки.
Сатир в свободное время любил погонять с неграми в футбол. По вечерам, когда, казалось бы, и сил уже ни на что не оставалось, человек
двадцать собирались на краю лагеря и, пока не наступила стремительная южная ночь, носились за мячом. Вокруг играющих собирался почти весь лагерь. Сатир никогда не видел, чтобы зрители так искренне болели. Они кричали, закатывали в отчаянии глаза, сверкая белками, плясали от радости, когда побеждала их команда, швыряли в пыль кепки, воздевали руки к небу, вопрошая своих богов, как можно так играть. Каждое движение футболистов, каждый пас вызывали бурю криков, зрители не замолкали ни на секунду, галдя, словно птичий базар.
К моменту прибытия русской троицы повстанцы находились в лагере уже около трех месяцев. Многие из них имели кое-какой боевой опыт.
В годы правления Ассаи Руги да и при полковниках им приходилось
бороться с бандами, приходившими в Дого из соседних стран. Одни бандиты проникали ради грабежа, при помощи других соседи прощупывали почву для вторжения.
Правительства большинства стран Африки так или иначе контролируются западными державами — США, Англией, Францией, Германией... В Дого, как ни странно, Запад почти не имел влияния. Так было при Руги, так
осталось и при полковниках. Страна была слишком маленькой, а недра слишком бедными, чтобы западный капитал рвался сюда. Да к тому же и
Руги, и полковники совсем не собирались делиться с кем-то своей властью.
День выступления неумолимо приближался. Эльф боялся его. Боялся до дрожи в коленках и до спазм в горле. Именно в этот день надо было начинать убивать.
Иногда он уходил в джунгли и сидел там, невидяще глядя перед собой, пересыпая с руки на руку горсть сухой земли и неслышно шелестя губами: “Скоро мы будем убивать. Убивать просто, буднично или со страшными криками, но убивать. От ненависти к людям или от любви. С верой в ничтожество или в величие человека. Со слезами или смехом. Кто как умеет. Но каждый, словно ребенка, понесет смерть на руках своих”.
Хотя день Сатира был заполнен до отказа, у него тоже выдавались
минуты для размышлений. Как и Эльфа, его тревожил приближающийся момент выступления.
“Автомат Калашникова, — думал он, оглядывая лежащий на его коленях, похожий на неведомого черного хищника АКМ. — Автомат Калашникова. Холодный, надежный, мой. Вот и все. С тем и пойдем”.