“Другие бросали ему упрек в том, что он не поэт, а чиновник от литературы, „председатель союза писателей”. Звучит это воистину страшно, пока не наступает эпоха, когда, наконец, уже нет ни цензуры, ни редактуры, опечатки на обложке и первой странице стали хорошим тоном, а „союз писателей” размножился. <...> Чиновничество от культуры — это класс, позволяющий художнику встретиться с государством. И нужно иметь психологию бомжа, чтобы этого не понимать”.
Математика в системе наук. Беседа с математиком Владимиром Успенским. Беседовала Любовь Борусяк. Часть 2. — “ПОЛИТ.РУ”, 2009, 6 августа <http://www.polit.ru>.
Говорит Владимир Успенский: “Дело в том, что если никак не ограничивать разумную абстракцию, то где-то там, в далеком горизонте или за ним, уже начинаются парадоксы и противоречия. Поэтому где-то нужно ограничивать. А где — никто не знает. Эти противоречия начинаются так далеко, что в реальной математике до них не доходят. Но если заниматься теорией множеств, возникают проблемы. Вот, скажем, великий Кантор, который ее основал, последние двадцать лет своей жизни уже ничего не писал, а все чаще и чаще поступал в нервную клинику… А свою жизнь он кончил в психическом расстройстве. <...> Опасная граница есть. Он прикоснулся к чему-то такому и не выдержал”.
Первую часть беседы с Владимиром Успенским (“Борьба за лингвистику”) см.: “ПОЛИТ.РУ”, 2009, 9 июля.
См. также: Владимир Успенский, “Апология математики, или О математике как части духовной культуры” — “Новый мир”, 2007, № 11, 12.
Борис Минаев. Словесник. — “Русский Журнал”, 2009, 5 августа <http://russ.ru>.
“<...> Солженицын — писатель. Именно писатель, а не праведник, не правозащитник, не мыслитель, хотя старался им быть, считал своим долгом и так далее, но главное, что он любил и что хотел делать, — писать. Создавать новые жанры, придумывать новые слова и правила для русского языка, писать статьи, письма, редактировать, выпускать книги, использовать все формы от крохотных записей, как в ЖЖ, до многотомных эпопей. И все это он успел, и все попробовал, и все у него — получилось. Солженицын в каком-то смысле не просто маньяк писания, он просто какой-то памятник нашей письменности, он весь состоит из слов, выдуманных им заново, или тех, обычных, что поневоле пришлось ему использовать, но по своим, конечно же, правилам; он какая-то адская машина по производству этих слов, он вербальная бездна, графологический уникум, он сам — Слово. Но, увы, этот гений лингвистики, морфологии, стилистики — не востребован нашим российским сознанием. <...> Он нас пугает”.
Мирное сосуществование полушарий. Владимир Захаров о поэзии, философии и холодной войне. Беседу вел Михаил Бойко. — “НГ Ex libris”, 2009, № 32, 27 августа.
Говорит физик и поэт Владимир Захаров: “В новосибирском Академгородке я был, можно сказать, одним из вождей диссидентского движения. У меня на квартире подписывалось знаменитое письмо в поддержку Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Лашковой. Его подписали 46 сотрудников Сибирского отделения РАН СССР и преподавателей НГУ. Профессор истории НГУ Иван Семенович Кузнецов выпустил книгу „Академгородок в 1968 году” — там изложена история нашего письма, бурлений в научной среде, приведены протоколы собраний и так далее. <...> У нас было довольно пессимистическое видение: казалось, что мы всю жизнь так и проживем в СССР”.
“В нашей студенческой среде многие интересовались философией, и в моде был логический позитивизм. Главным кумиром был Людвиг Витгенштейн. <...> Но ответа на вопросы религиозно-эсхатологического характера, которые сейчас представляются мне главными, у него нет”.
“Я периодически читаю в Аризоне курс по общей теории относительности и космологии и довольно хорошо представляю себе прошлое Вселенной и ее будущее. Согласно современным представлениям, и Земля, и Солнечная система просуществуют сравнительно недолго по космическим масштабам”.