Сад застывших времен
Климов Александр Николаевич родился в городе Южа в 1959 году. Автор четырех поэтических сборников. Лауреат премии “Нового мира” за 2008 год. Живет в Москве.
Старый зимний сад
Тля квартируется в мягких постелях,
Прячутся бабочки в дуплах и щелях,
В листьях зимуют жуки.
Ветви торчат, как рога из расщелин,
Сучья с корой отстающей замшели,
Нет рукотворной руки.
Из-под отдушин реки вылезая,
К яблоне крыса спешит водяная,
Слышится дальний раскат.
Свежие вести с холодного фронта,
И в непромёрзших слоях горизонта
Черви, как пули, торчат.
Тихо во сне отмирают верхушки,
То-то же вдарит морозом из пушки.
Дым поперхнётся из труб.
Морозобойким, спасибо не в корень,
Струйкою сизою дым из пробоин:
Заболонь впаяна в луб.
Перекорёженный сад на подпорках,
В наледь увечное вмёрзло ведёрко,
Ходят в стволах старики,
Взявшись под ручку по белому снегу.
Краткое солнце клонится к ночлегу,
Тень удлиняя клюки.
Подснежная война
Бесшумен был полозьев бег,
Морозом ослеплял кристалл;
Ещё вчера крошился снег,
Куда податливей он стал.
Ровны прошитые стежки,
Нет ни оврагов, ни бугров,
Наносит свет свои мазки
На ватман пористых снегов.
То ласки след, то лисий след,
То бисерный мышиный след,
А кто кому там на обед,
Чтоб не ко сну, и знать не след.
И пропадая, без следа,
Уходят мышковать коты, —
В снегах матёрых в холода
Горят кровавые их рты.
Тут — куропаточий помёт,
Насиженный ночлега круг,
Вершит ли коршун свой облёт,
В норе пульсирует испуг.
Идёт подснежная война,
Где выживет один из двух.
Тревогой тишина полна,
Лишь с шага перейдёшь на слух.
* *
*
На градуснике столбик к тридцати,
Петух хрипит, и в десять рассветает,
Цветок, за ночь успевший подрасти,
В оконной сублимации сверкает;
Кустистый иней, звёзд холодный рой,
Узоров на стекле хитросплетенье.
За семь часов, неспешно, стороной
Проходит солнце, не зайдя в селенье.
К востоку тени тянется верста,
И затянуло лунки, под ногами —
Не твердь, но лёд, желтеет береста —
Тем более белей она ночами,
Огнится луч прощальный… Одинок,
Я проживаю день без сожаленья:
Смотрю на увядающий цветок
И своего не вижу отраженья.
* *
*
Чем жутче морозы, тем дома теплей,
Снаружи снежок отсыпает.
Я трогаю рёбра худых батарей —
Покуда в них жизни хватает.
Тесть входит весь в блёстках — богатый как крез,
С десятком яиц и с лопатой,
И сушит в подмокшей мотне энурез
Лампадкой своей кварцеватой.
Вслух Марья Иванна из выбранных мест
Какого-то Зожа читает —
С беззубым усердьем. Зубастый протез,
Осев, в физрастворе рыдает.
Оскал его явственно неумолим,
Он — кибер, не знающий флюса.
Смеётся над усом самим золотым,
Не верит в могущество уса.
Весь день она пишет в тетрадь лабуду:
Репейник с настойкой бадьяна…
То зубы в стакане, куда ни пойду,
То ус золотой до Пхеньяна.
Сжевать бы всё к чёрту, глоксиньи назад.
— Пройтиться пойти до Каюхи. —
На свежих штакетниках шапки горят,
След в след пробираются слухи.
Из тёплой постели в февральскую лють,
Из люти до тёплой постели,