У Ольги тогда назревал развод. Не трагичный, а, скажем, унылый. Именно унылость вела к тому, что развод мог и не состояться, и жизнь, слегка пожмакав и потискав, вернет Ольгу в привычный порядок. Так уже однажды было. Вялость чувств успешно и лучше всего перемалывает любые ситуации. Ольга и Сергей остались вместе, родили еще одного ребеночка. Теперь мальчику пять лет. Он близорук и толст, дочери уже двенадцать, и снова вялотекущая шизофрения отношений и горячий шепот Ольги над пузырьками вина:
— Ну, не знаю, не знаю... Есть же куда ему уйти... У мамочки квартира. А мне некуда... Я — девушка безродная...
— Что ты выгадываешь разводом? — спрашивает Саша. — Что? Было бы ради кого... Нету же!
— Так и надо уязвить! — почти кричит Ольга. — Не в тебя я! Не в тебя! Запасных аэродромов не имею. — И добавила смеясь: — Меня надо завоевать...
— А где войска завоевателей? — Это уже Рая. — На подходе?
— Нету у нее никого. — Саша главный спец по части стратегии захвата чужих мужчин. Муж сдувает с нее пылинки, но всегда — всегда! — какой–нибудь сторонний Вася ждет своего счастья. Васе всегда перепадает от Сашиных щедрот, но по чуть–чуть, по мелочи. — Охотничья собака, — объясняет Саша, — должна быть голодной.
— Ты кто у нас? Кто? — смеются подруги. — Утка? Лиса? Медведица?
— Я — трофей, которым гордятся, но руками не трогают, — смехом отвечает Саша.
Так и живет. При муже, при васьках, завуч лучшей школы, сын — победитель всех олимпиад или почти всех.
— Нет! — говорит Рая. — Нет и нет! Природа нас устроила жить с мужиками. Сергей — нормальный дядька, не хуже других. С чего тебя пучит?
Ольга думает, что зря она собрала подруг, только свистнула — и они тут как тут... Какие же вы, к чертовой матери, подруги, если не можете понять? Наклонившись к ним близко–близко, Ольга матерится так, как умеет только она. С полным знанием существа предмета и всех его особенностей.
Они хохочут в голос, а тут и поспевают страшненькие шашлыки, с обугленными краями, жарко выпяченным салом и не в меру проуксусненным луком, поданным отдельно.
Лук в таком виде — “ноу–хау” шашлычной. Некоторые его не едят совсем. Тогда, переложенный на тарелочку с другой каемочкой, лук поедет по столам дальше. От этих дам должна была идти по луку чистая экономия, но горько–кислые колечки красавицы разобрали вмиг.
— Ишь как их потянуло на горькое, — сказал официант коллеге. — Крепкие девки!
— Гормон играет женщиной разными способами, — ответил другой. Он слыл интеллектуалом шашлычной, так как читал Цвейга и знал, кто такая Черубина де Габриак.
Красивые женщины хрустели луком и запивали его подкисшим вином.
Таким был вкус жизни, помеченной табличками “Мест нет”.
Я — Ольга.
Каждый раз, когда еду этой дорогой, я вспоминаю, что тут была шашлычная. От воспоминаний о том времени у меня сводит пальцы. Тоже мне сказала: сводит. Крючит! Никогда не думала, что можно так ненавидеть время. Тогда, в шашлычной, мне их хотелось убить. И Раису. И Сашку. Вино было отвратное. Кусок мяса застрял между зубами, зубочисток не было — пришлось вытянуть нитку из обшлага, в туалете воняло... Боже мой! Не надо про это думать, не надо! Когда–нибудь, когда–нибудь... Если буду много помнить, пальцы мои так и останутся в скрюченной жмене ненависти.
Я просто умираю, когда то время входит в меня. Это как насилие и боль. И это отвращение до кончиков пальцев. Они тогда отговаривали меня от развода с Сергеем. Хороша бы была, послушавшись! Сергея сейчас в державе очень много — он ведущий одной из телепрограмм. Надо видеть, как этот сморчок строит из себя супермена, и ужас в том, что для многих он уже такой и есть: умный, смелый, свободный. И только я знаю, какой он есть на самом деле. Трусливый, закомплексованный дурак, который оттягивается на унижении тех, кто слабее и похож на него же. Он бьет слабых наотмашь, с оттяжечкой, профессионально, без синяков — тут он мастер–класс! Я знаю, что он выиграл несколько процессов по оскорблению людей. Не он, конечно, — его адвокат. Оскорблять теперь легко, для некоторых это как допинг.
Так вот, тогда, в шашлычной, девки мне пудрили мозги, что никого, мол, у меня нет и быть мне разведенной вековухой с двумя детьми от противного мужика. Я им сказала: “Дети мои от меня”.