Дуня лежит возле печки, хвост равномерно перекидывается налево и направо. В последнее время она почти не встает с места. Вывести ее на прогулку теперь становится все труднее. Иногда она падает посреди улицы и подолгу бьется телом об землю, пытаясь встать. Я пробую помочь, но любое прикосновение причиняет ей боль, и мне приходится просто стоять и ждать, когда она встанет. Прохожие смотрят на меня неприязненно, но что же я могу сделать?
Анна становится с каждым днем все молчаливее.
— Как дела, Анна?
— Не знаю…
Мы садимся пить чай. Анна больше не может правильно взять кусок тоста, я вкладываю его ей в руку. Вдруг она принимается пальцами собирать с тоста мед.
— Анна, что ты делаешь? Это не годится. Нужно есть аккуратно. Ты же всегда так красиво ела. Слышишь, Анна?
Молчит.
— Анна, ты слышишь меня?
— Не знаю…
— Ну, пойдем спать. Пойдем, моя милая, самая моя лучшая, самая любимая. Я так тебя люблю. А ты меня любишь?
— Эти люди…
— Какие люди?
— Те, что приходили. Они ушли?
— Ушли, ушли. Ну, давай раздеваться.
Утром приходит Йошико.
— Анна, посмотри, кто пришел! Это же Йошико! Твоя любимая Йошико! Ты рада?
— Я хочу домой.
— Что это она говорит?
— Это она так часто в последнее время… Анна, ты дома. Это твой дом.
— Это мой дом…
— Вы считаете, в последнее время хуже стало?
— Нет, не хуже, нет, нет!
— Но вы же сказали…
— Я просто ошиблась, она и раньше так говорила.
— Да? Ну ладно, подождем еще, посмотрим. Я для вас деньги принесла, посчитайте и распишитесь, пожалуйста.
— Спасибо, иду.
Уколы, которые делал Дуне ветеринар, перестали помогать. На вечерней прогулке она свалилась на мокрые листья и не могла подняться. Я стояла рядом и боялась к ней притронуться, чтобы не причинить боли. Лапы то выпрямлялись, то подгибались опять, хвост бился об землю. «Дуня, — говорила я, — Дунечка, ну попробуй еще разок, ну постарайся…» Наконец она встала и, шатаясь, добрела до дома. Придя домой, рухнула в передней, возле запертой двери комнаты Йошико, где обычно спала по ночам, и закряхтела от боли. Поесть я принесла ей туда. Она против обыкновения быстро съела все, что было в миске, и я немного успокоилась: пока собака ест, все еще не так страшно.
Ночью я проснулась от грохота. Посреди лестницы, распластавшись на ступеньках, лежала Дуня и смотрела на меня совершенно круглыми глазами. Она пыталась добраться до моей комнаты и скатилась уже с верхних ступенек. На руках я снесла ее вниз и положила возле печки, на коврик. Она даже не огрызалась.
Утром я не смогла вывести ее на прогулку. Она не поднимала головы. Я попробовала через час, потом еще через час… Вечером я позвонила ветеринару. Он обещал прийти к одиннадцати.
Я покормила Анну ужином, потом повела ее к Дуне.
— Анна, смотри, вот Дуня. Хорошая, хорошая Дуня. Погладь ее, Анна, погладь.
— Я уже все купила сегодня.
— Да, конечно, ты все купила, а теперь погладь Дуню. Смотри, вот так.
— Где мама?..
Наконец она наклонилась и коснулась Дуниной шерсти кончиками пальцев. Я увела Анну спать. Раздевалась она без возражений.
Я сидела возле Дуни на полу у печки. Вечернюю порцию она уже съела. Я принесла ей еще. Она и это съела. Я накрошила в миску собачьего печенья, которое давала ей изредка за хорошее поведение. Она быстро съела печенье и вылизала миску. Живот ее с утра заметно раздулся. «Дунечка, — говорила я ей, — ты сделай все дела прямо здесь, пописай, покакай, а я все сразу уберу, ты не будешь лежать грязная, не бойся». Она смотрела на меня серьезно и спокойно.
Я сходила наверх и принесла старый молитвенник. «Каплям подобно дождевным, злии и малии дние мои, летним обхождением оскудевающе, помалу исчезают…» — читала я молитву на исход души.
Когда-то я спросила у одной знающей женщины, есть ли душа у собак. «Как у других — не знаю, а у моей есть», — сказала она.
В доме было тихо. Изредка что-то пощелкивало в отоплении. За окном раздалась сирена «скорой помощи». Вот она проехала, и снова тишина.
Звонок в дверь. Я прошла по садовой дорожке, открыла калитку. Ветеринар держал в руках маленький чемоданчик. «Так вы решились? — спросил он, входя. — И давно пора. Что ж ей мучиться».
Увидев ветеринара, Дуня попыталась отползти в сторону, но лапы не слушались, большое тело дергалось на полу, не двигаясь ни на сантиметр. Ветеринар подошел ближе. Дуня оскалила зубы и зарычала. Ветеринар открыл чемоданчик, покопался в нем и достал длинный широкий бинт.
— Вы сможете? Я сделаю петлю, накиньте ее на морду и затяните.