Среди молодых, начинающих и уже вкушающих плоды первой громкой славы, слишком очевидно стремление ко «всему». Их интересы — дискретны, они, еще не разобравшись в своем увлечении чем-то одним, тут же отдаются новому интересу. С тою же легкостью перелетают из одного театра в другой, не желая налаживать постоянные связи. Такая жизнь, конечно, препятствует прежним представлениям об ансамбле, тем более — о том или другом направлении театра, то есть обо всем, что не случается и не складывается за один день, для чего необходим определенный «инкубационный период».
Но думается, и прежде школы и направления в чистом виде существовали только на бумаге. Сегодня уместно, вероятно, говорить об атмосфере, о разных истоках и лейтмотивах, лелеемых в особенности мэтрами. К Фоменко, с его верностью классике и собственным принципам подхода к прозе и стиху, приложимо понятие режиссерского направления, где видны вахтанговские темы и приемы. Ансамблевый спектакль — вот к чему стремится Петр Наумович, и здесь уже приходится говорить об особой актерской школе. То же справедливо и в отношении Льва Додина и Малого драматического театра — Театра Европы, где уважение к Станиславскому переплетается с какими-то элементами вахтанговского стиля.
Актерская школа по-прежнему ценится в академическом Малом, и — на другом полюсе — впору говорить об актерской школе, ансамбле и режиссерском направлении Юрия Погребничко в Театре около дома Станиславского. Пожалуй, слабее всего сегодня мхатовское направление, отсутствующее в обоих МХАТах. И в том и в другом воспоминания о великом прошлом, какие-то понятия, почерпнутые из этого прошлого, по-прежнему в ходу, но звучат они как неработающие, потерявшие волшебную силу заклинания.
Итак, сегодняшнее время называют временем совместительств, никому и в голову уже не придет упрекать известного, да и начинающего, актера в том, что, не жалея себя, он мечется между «родным» академическим театром, антрепризой и телевизионными съемками. Процесс пошел. Но в театре, по аналогии с медициной, лучшие средства — не хирургические, а гомеопатические. К слову, в минувшем сезоне молодые искали себя как раз в репертуарных театрах.
Существуют, впрочем, и тенденции-мифы уже объявленные, однако же еще мало или совсем не проявленные. Один из таких мифов — взлет современной драматургии (или — перемена ее участи, от прежнего всеобщего равнодушия к нынешнему повышенному вниманию и любви). Нечто вроде фальстарта в части ожиданий. Хотелось бы, но пока не случилось.
Скажем, наши театральные знаменитости, обращаясь к молодым театральным авторам, заказывают им римейки. Пьесы, которые заставляют поверить в молодые силы, так и остаются «бумажной драматургией», а в дело идет перелицовка или инсценировка, написанная молодым драматургом по заказу театральной звезды. И если бы не Михаил Угаров, который взялся поставить «Трансфер», — кто знает, сколько бы еще пришлось ждать Максиму Курочкину постановок его оригинальных пьес! (Но эта премьера вышла на одной из немногих экспериментальных площадок, где почти ничего, кроме современной драматургии, и нет, — в Центре драматургии и режиссуры под руководством А. Казанцева и М. Рощина, в месте, с некоторых пор ставшем модным, но все равно маргинальном, где и авторы, и актеры, и зрители — все свои и всё, как пел Окуджава, «для тех, кто понимает».)