Присутствие осени
Смирнов Алексей Евгеньевич родился в 1946 году. Окончил Московский химико-технологический институт им. Менделеева. Прозаик, поэт, переводчик и продолжатель афористического жанра Козьмы Пруткова (см. “Новый мир”, 2001, № 9).
Чайки в лунном и алом
(Отрывок)
Между алым и лунным летают, меняяся, птицы:
То погаснут, как пепел; то вспыхнут у самой границы.
До и после порога
Два иных состоянья. Смирися, гордыня дневная;
Ярость гневная, кань, на прощанье крыла воздевая;
Меркни, зоркое око.
Между пепельным — лунным и медленно гаснущим — алым;
Между ветхим и юным; обыденным и небывалым
Вьются пленницы рока.
Моисей называл их нечистыми. Видимо, хищность
Их натур поборола врожденную их артистичность
В пониманье пророка.
Он прозрел их алчбу за свободною лентой полета,
За паденьем ко дну на манер корабельного лота.
Крохи жалкого прока
Их вскормили. Они б никогда не поверили в чудо.
Им нужны оправданья: “Не тонет, а движется судно, —
Хоть оно и морока, —
Потому, что ему... оттого, что под ним...” Но граница
Позади, и в разумностях вправе они усомниться.
Слишком ясности много.
Где из алого в лунное входит Идущий в хитоне,
Чудо в том, что вокруг, а не в том, что Идущий не тонет,
Ибо свыше подмога.
Чудо в сером сиянии; в чайках, качаемых ветром;
В накипающих волнах; в распущенных — перед рассветом —
Холодеющих ивах; в подлунных оливах лиловых;
В заревых облаках — в их покое, покрое, покровах.
Чудо в том, что из рога
Изобилия сыплется, не иссякая при этом.
Путь Твой — море, стезя Твоя — воды, и след Твой неведом.
Где ступил — там дорога.
И такое ли чудо по хлябям пройти, как по суху,
По сравнению с тем, что подвластно творящему духу
И не знает итога?!
* *
*
Постепенно является ныне
То, что было туманно в начале:
Ноша старости — бремя унынья,
Ноша юности — бремя печали.
Вновь распущены стяги и снасти,
Ветер свеж, паруса наготове,
И когда-то кипевшие страсти
Возвращаются к прежней любови.
Над водою мой голос рассеян,
Чуждо эхо морским перекресткам.
Тишина побережий осенних,
Листопадом осыпанных пестрым.
Разве тот не уступит смятенью,
В ком душа от молчанья очнулась
И печалью, как долгою тенью,
Удлинила отставшую юность?
* *
*
Юность — говорливая стихия,
Я освободил твое жилье.
Здравствуй, дочь покоя, Исихия.
Вольное молчание мое.
Все, что надо, сказано и спето,
Все, чем жил, переговорено.
Мне теперь на смену слова-света
Чуткое безмолвие дано.
Меньше малых, в миг почти случайный
Я узнал про то, как, Небо, ты
Каждого, кто причастился тайны,
Наделяло даром немоты.
Так благословенно и влюбленно
Шли волхвы к подножию холма.
Так творилась Троица Рублева,
Музыка Давидова псалма.
Затворю уста и — тише, тише... —
В слух преображаюсь, не дыша,
Чтоб могла услышать Голос свыше
И Ему покорствовать душа.
Лучшее из наших утешений —
Чистого безмолвия печать.
Слово — благо. Но еще блаженней,