Жена Николая Елтышева, мысленно перекладывающая его вину на других: «Известно же, как журналисты милицию ненавидят, а среди пострадавших оказался их коллега. Вот и раздули...» Его младший сын, ставший преступником по бездумью, от небрежения своей и чужой жизнью. Старший, Артем, важнейшие поступки совершающий безвольно, по наущению или инерции. Его захваченная женской тоской, захватанная невеста, переставшая различать границы любви и распущенности. Сосед Харин, желающий сохранить достоинство, живя обманом. Деревенский участковый, отчаявшийся отделить жертв от преступников и сознательно не мешающий Николаю Елтышеву: «Я понимаю вас и раньше понимал…» Наконец, повальное пьянство в деревне – такой же образ самозабвения, бегства в дремоту, сна души как прижизненной смерти: «Спасались спиртом. Не допивались до бесчувствия, но и не давали себе протрезветь. Боялись».
Импульс пробуждения достигнет в финале сердца Валентины Елтышевой, которую автор одну оставит – обдумывать судьбу ее семьи.
Нравственная безоружность человека перед бедой показана в романе, но в нем не может быть исцелена. Источник высшей правды, которая осветила бы события романа, тщетно искать. Взявшись как будто максимально объективно исследовать реальность, автор раздражает читателя отсутствием авторской воли, которому в философском смысле соответствует молчание воли Божественной. Не веря в высший суд, автор не берется от своего лица разбирать дела героев – для Сенчина это значило бы совершить идеалистический подлог.
Но незримые законы души, отображенные в его прозе правдиво и непредвзято, сами свидетельствуют о неизбежности воздаяния – совсем иного рода, чем то, на какое уповал Николай Елтышев. В этом - вывернутый религиозный инстинкт писателя, который наделен истовым отторжением от тленного, видимого, скоромимоходящего – и при этом лишен веры в его вечную незримую альтернативу. Отсюда зависшая между небом и землей, беспочвенная, отрицательная духовность его прозы, преодолевшей вещь, но не взыскавшей Бога.
Поэтому, хотя морали в романе нет, он написан на прочных нравственных основаниях. Выход автор не нашел – но в тупике выставил впечатляющий знак.
Валерия ПУСТОВАЯ
4213 окурков и 5723 музея
О р х а н П а м у к. Музей невинности. Перевод с турецкого А. Аврутиной. СПб., «Амфора», 2009, 606 стр.
Так получилось, что турецкий писатель Орхан Памук представляет в мире не только всю турецкую литературу (его книги переведены уже на 50 языков), но и саму Турцию, со всеми ее надеждами (стать членом Евросоюза) и проблемами (противостояние светской власти и традиционного ислама, до сих пор не решенный вопрос с признанием геноцида армян и курдов). Памук оказался не только на перекрестке этих проблем, ставших темами его книг, но и буквально в точке прицела (судебные обвинения и угрозы покушения после его высказываний о том, что Турция не признает геноцид). Можно, наверное, сказать, что не будь всей этой политической подоплеки, вряд ли Памук получил бы Нобелевскую премию в 2006 году только за литературу, но нельзя сказать, что его книги вне политики не заслуживают внимания… Тем более в нашей стране, где популярность Памука имеет чуть ли не культовый статус, – так, например, если более статусный (два «Букера» и та же Нобелевская) и, на мой взгляд, самый сильный из ныне живущих писателей Кутзее не может похвастаться собственным русскоязычным сайтом и сообществом в Живом Журнале, то у Памука все это есть, - как и теплый прием, и массированное освещение в прессе его визита осенью 2009 года в Россию. Журналисты попытались сформулировать суть его притягательности: «Покупая его книжку, вы всегда знаете, чего от нее ждать. Это будет роман про Турцию и Стамбул, про страну, город и народ, застрявшие между Востоком и Западом, между светской Европой и религиозной Азией, между верой в традиции и стремлением к модернизации. Памуку повезло: он родился в стране, которая интересна всему миру. Для России Турция – старый соперник, а ныне – один из главных (1)национальных(2) курортов» [1] .
Феррит Орхан Памук родился в 1952 году в Стамбуле в богатой и родовитой, но светской семье (в Турцию, кстати, род Памуков когда-то перебрался с Кавказа [2] ). Учился в американском колледже, потом изучал архитектуру в техническом университете Стамбула. Доучиваться не стал – сначала увлекся живописью, потом литературой (впоследствии, правда, закончил журфак Стамбульского университета). Обо всем этом можно прочесть и в его книгах – от первой, «Джевдет-бей и сыновья», этаких стамбульских «Будденброках» (хронологический размах – от 1905 до 1970 года), через «Черную книгу» - роман о мучительном поиске ушедшей жены по Стамбулу и собственной памяти, до предпоследнего «Стамбул. Город воспоминаний» - меланхолического путеводителя по любимому городу своего детства и воспоминаний (за эту «турецкую печаль», собственно, Памуку, «который в поисках меланхолической души родного города нашел новые символы для столкновения и переплетения культур», и дали Нобеля). Потом были другие книги – «Дом тишины» (1983), где хаос в семейных отношениях рифмуется с хаосом в стране (Турция тогда находилась на грани гражданской войны); «Белая крепость» (1985), где тема Востока и Запада выражена через тему двойничества, турка и итальянца; «Новая жизнь» (1994) - странная, но сильная вещь опять же о поисках ушедшей женщины, о том, как «мораль Востока смешивается с рационализмом Запада», и секретах памяти, - вещь, мечущаяся между конкретными предметами города и вообще вещизмом и эзотерическими областями сродни «Розе мира» Андреева… Историческая «Белая крепость» (1985) и «Меня зовут Красный» (1998) - детектив о традиционной турецкой живописи, были очень внимательно прочтены на Западе – посыпались сравнения с Эко и фраза в «New York Times» – не о том, что свет с Востока, но о взошедшей в Турции новой звезде. И «Снег» (2002) – о попытках жить и быть счастливым в своей собственной истории, «не подражая европейцам» [3] , о трудном путешествии в поисках своей веры и о том, что нельзя быть атеистом, ибо это значит быть покинутым Богом, а «Бог никого не покидает» - самая, наверное, резкая книга Памука, потому что здесь, в забытом Богом (но не людьми, которые думают о Боге!) городке, убивают за то, что девушка публично снимет накидку с волос (даже если на ней при этом будет парик и она не нарушит заповеди о том, что волосы нужно скрывать)…