С помощью многочисленных артефактов Мартен ставит спектакль, соединяя художников из разных стран, а также разные стили и жанры.
Экспонаты переговариваются друг с другом, дополняя или опровергая соседей; каталог, где все это разбито на составляющие, не работает: выставка в «Гараже» важна именно своим единством, которое можно трактовать по-разному. Например, как некий законченный цикл, начинающийся большой инсталляцией с участием кур, мертвых (изображенных на фото) и живых, копошащихся тут же, в клетке.
Напротив кур повешено видео, на котором копошатся полуголые немецкие старухи. Тут же висит странная, на грани с примитивизмом, африканская фигуративная живопись большого формата.
Дальше, на разных этапах выставочного лабиринта, где темные загончики для видео чередуются с серыми загонами для отдельных мини-экспозиций, попадутся инсталляции с участием, ну, например, птиц, противопоставленных разложенным электрогитарам, издающим звуки, или же с участием насекомых (запомнил две таких), черепах и змей.
После всех этих многочисленных кругов кромешного арта, на выходе, Мартен забивает последние мощные гвозди, пуская подряд, по нарастающей, три самые эффектные инсталляции - уже упоминавшиеся фото случайных неопознанных трупов, обряженных в модные тряпки, и загон, в котором на электрических каталках мотаются натуралистические муляжи спящих стариков - генералов, муфтиев и священников.
«Против исключения» выстроено и разыграно как представление авангардного театра, в котором одновременное действие кипит и пенится на всех площадках сразу, складываясь (или не складываясь) в некое подобие единства в голове ошалевшего от сочных и зрелищных аттракционов зрителя...
Проект, сделавший ставку на художников из третьего мира (куда практически не попали творцы из стран СНГ и Варшавского договора, а русские художники приглашены в качестве экзотического дополнения), должен, по замыслу куратора, собрать «каждой твари по паре». Объединить маргиналов, не попавших в столбовую историю искусства (самых модных ныне в мире радикалов из Китая и из Индии начали привечать и раскручивать лишь в последнее время) - европейского и американского.
Но, сведенные в альтернативную историю искусства, развивающуюся вдалеке от привычных арт-центров, эти самые «пограничные явления» сами слились в некоторое подобие мейнстрима, такого же яркого, развлекательного и социально озабоченного, как и у их европейских коллег.
Фактуры и палитры поменялись, но на первый план вышли все те же общественно ангажированные явления: бедность, безработица, эмиграция, агрессия, некоммуникабельность и разобщенность. С тех пор как кончился модернизм, более другого озабоченный созданием персональных мифологий, искусство стало выхолощенным и прямолинейным, опять же напоминающим театр, когда мессидж возможно передать одной фразой.
Искусство стало зрелищным и активным, иначе его просто не заметишь и пройдешь мимо. Объекты на выставке «бабачат и тычут», перекрикивая соседей и стирая в памяти друг дружку - пока дойдешь до финала, многое оказывается забытым.
В этом разноплеменном, разноязыком гомоне невозможны понимание и единство - ну какое, в самом деле, возможно смысловое поле на Ноевом ковчеге? У Ковчега может быть лишь одна цель - спасение утопающих видов и пород.
Так и тут, в «Гараже», светлом и просторном, стоящем посреди вечернего города, мокнущего под дождем, где в нетопленых квартирах сидят москвичи и гости столицы, разыгрывается многоголосная сказка о том, чего нет и, несмотря на многие экивоки в сторону реальности, быть не может.
Оттого зрителям так нравится прятаться в темных комнатах с видео - именно здесь посетителей «Гаража» окончательно настигает ощущение комфорта: шумный и тревожный город, спрессовывающий стрессы и впечатления, окончательно отступает вместе с угрюмыми охранниками и вавилонским столпотворением экспозиции. Только тут, будто бы во чреве, ты один на один остаешься с предъявленным материалом, ну и с самим собой. Между прочим, многие этого диалога глаза в глаза не выдерживают. Сам видел.
Екатерина Деготь в своих заметках с выставки права: культура Африки и Океании представляется среднестатистическому россу сборником сказок для младшего дошкольного возраста.
Ритуальные бубны, маски и фактурные одежды, декоративные панно работают здесь не на исключение, но на включение в мир иллюзий и психоделического волхвования, говорящего на чужом языке. Красиво, но чужеродно. И это несмотря на то, что самыми интересными на основной экспозиции биеннале оказываются работы именно русских художников, аккуратно и тактично распределенные по всему зрительскому пути. Я не нарочно, просто совпало, дело не в патриотизме, но отечественные умельцы говорили со мной на понятном языке, их высказывания казались очевидными, а мастерство - безусловным.