Выбрать главу

 

11 . Вт. День исторический.

 

 

 

 

[1] Полозков Иван Кузьмич ( st1:metricconverter productid="1935 г" w:st="on" 1935 г /st1:metricconverter . р.) — первый секретарь ЦК КП РСФСР с 1990 по 1991 год.

 

[2] Сельского хозяйства.

 

[3] Младшие научные сотрудники.

 

[4] Сергей Гандлевский.

 

[5] Виталия Дмитриева.

 

[6] Название бульвара в Берлине.

 

[7] Цитата из шуточной поэмы «Храбрый Отто, или Германия повсюду», написанной Сопровским и Дмитриевым.

 

[8]  Н е  в с я  интеллигенция — «определенные круги» (пометка на полях А. Соп­ровского от 3 октября).

 

[9]  Бунич и Лацис (пометка на полях А. Сопровского от 3 октября).

 

[10] Собчак на II Съезде депутатов СССР (пометка на полях А. Сопров­ского от

3 октября).

 

[11] Герой новеллы «Рип ван Винкль» В. Ирвинга.

 

[12] Название американского авианосца.

 

[13] Деревня Трасловль Тверской области.

 

[14] Татьяне Полетаевой.

 

«Повторил бы пройденное, случись мне...»

за то что встретились и врозь хранили верность

А. Ц.

 

На самом деле я не планировал рецензировать эту книгу [1] , чтение которой у меня продолжается с тех пор, как она вышла в свет. Но поскольку именно она естественным образом оказалась передо мною накануне памятной даты гибели поэта и человека, отраженного и преображенного в ней (как за счет собственных многожанровых сочинений, так и стараниями близких друзей и единомышленников, которые здесь говорят о нем), я, соблюдая порядок рецензионного поведения, благодарно напоминаю о ней. Именно эта книга и предстала — на сегодня — самым полным собранием стихотворных и публицистических текстов Сопровского, именно она может стать полнокровным подспорьем тому, кто с открытой и внимательной душой захочет впустить в себя эту удивительную личность. Я догадываюсь, какими словами следует объяснять, чем она хороша и важна для потенциального читателя, но сейчас могу только уповать на доверие, с которым уже знающий что-то о ее герое и авторе подступится к ней. Поэтому то, о чем мне хочется сказать ниже, можно посчитать личным и несколько лихорадочным веером впечатлений от человека, которого я никогда не видел, но о котором часто думаю. И — от его сочинений, которые пребывают со мною в читательском багаже уже двадцать пять лет.

В середине восьмидесятых годов прошлого века мы с моим приятелем и однокурсником вечернего отделения журфака МГУ познакомились с неким типом, который приторговывал там- и самиздатом. Деньги у нас водились, поскольку днем мы оба работали: приятель — в типографии, а я — на заводе.

И вот, обзаведясь однажды по случаю кое-какой антикоммунистической литературой и как следует начитавшись ее, мы захотели продолжения банкета. Тут продавец и отыскался. Впоследствии процесс покупки обычно бывал двухступенчатым: сначала мы встречались где-то на улице, угощали нашего визави вином или пивом и здесь же, во дворе дома или в подъезде, выкладывали ему свои заказы и пожелания. И на пару недель расставались. В следующий раз человек приезжал с рюкзаком за плечами.

Однажды мне захотелось иметь в личном пользовании пару-тройку номеров максимовского «Континента», которого я до той поры ни разу не держал в руках. Очень скоро два нездешних томика в картонных обложках уже жгли мне сумку, и я с трудом дотерпел до дома, досадуя на медлительность московской подземки.

Дома на обложке 28-го выпуска (1981) обнаружился фотопортрет Андрея Сахарова, к шестидесятилетию со дня его рождения, а на обороте — редакционное поздравление Виктору Некрасову с его семидесятилетием… Но открывался номер композицией под названием «В гостях у „Континента”: Московское время. Альманах поэтов». Редакция объясняла в предисловии, что четырех из восьми авторов самиздатского альманаха она уже неоднократно печатала [2] , посему предоставляет место лишь тем, кого в «Континенте» еще ни разу не было, — Татьяне Полетаевой, Сергею Гандлевскому, Виталию Дмитриеву и Александру Сопровскому. Кстати, именно в том номере были напечатаны ныне хрестоматийные гандлевские стихи с посвящениями друзьям-поэтам и матери. «Все, что с нами случилось — случится опять. Среди ночи глаза наудачу зажмурю…»

Подборка неизвестного мне тогда Александра Сопровского оканчивалась таким  стихотворением: