Выражение лица…
Если человек идет писать прозу и говорит: “Иду работать”, — можете не читать.
Главное — выражение лица. Когда нужное выражение — нет проблем.
А вот как оно дается — не знаю. Например, лицо старой обезьяны, завидевшей банан. Но высоко на ветке. Очень высоко. Но ловкая обезьяна. Но старая.
Но хочет банан. Но уже не так сильно хочет...
Больше миниатюры не получится, значит.
“Короткий конец!”
Прожить жизнь и в конце бояться — это полный курцшлюсс, как говорила моя бабка, когда перегорали пробки…
Своя пещера…
Говорят на открытии выставок глупости — улыбаюсь, помалкиваю. Прихожу, когда никого нет, пытаюсь новое усмотреть…
Оно со зрителем не связано, только с моим ощущением, что передо мной отпечаток внутреннего процесса, про который ничего не знаю, а по этим следам на стенах… вдруг что-то смогу понять?..
Свобода — миф…
В обществе одно насилие сменяется другим, грубое, жестокое — более тонким, изощренным, потом наоборот…
Людей всегда заставляли быть рабами — путем уговаривания, внушения, ласкового принуждения, всяческих приманок, наконец, через страх лишний кусок потерять…
Лучше, чем мордобитие, но свободой и не пахнет. Хочешь быть свободным чуть больше остальных — будешь нищим на задворках общества. Из каждого правила есть исключения, не о них речь. Просто сказки о свободе надоели, ее нигде и ни в чем нет, в лучшем случае — ограниченный выбор из двух-трех вариантов, которые подсовывает тебе Случай.
Меньше всего свободы в творчестве, хотя там в идеале особая Несвобода — зависимость от самого себя. Честный художник обречен быть самим собой, и счастлив тот из них, кто внутренне уравновешен, не рвется за свои рамки, не пытается “расширять возможности”…
И хватит!..
О чем мы все говорит, говорим… — о том, что хуже всего знаем, — о Боге, о счастье и вечной жизни...
Кажется, избежал…
Офисный мышонок и государственные головастики
Роман Ольги Славниковой «Легкая голова» публиковался в «Знамени» (№ 9 и 10) в ту пору, когда еще, кажется, не остыл дым от летней гари.
В памяти были свежи впечатления катастрофической жары, когда официальные каналы смешили публику заявлениями, что в пожарах виноват «человеческий фактор», желтая пресса во главе с «Комсомольской правдой» вбрасывала версию об испытании американцами климатического оружия, и ее охотно подхватывало сарафанное радио (которое в наше время нашло приют не только в очередях, но и в Интернете). Народу хотелось персонифицировать виновника жары, пожаров и смога.
В романе Славниковой «Легкая голова» обыграна эта мифотворческая потребность найти виновника всех бед. Только на роль плохиша выбран не какой-нибудь могущественный злодей, ненавидящий человечество, а заурядный бренд-менеджер, этакая серая офисная мышь. Автор называет героя Максим Т. Ермаков (придется называть его так и нам). Это из-за него в мире происходят и будут усиливаться ужасные вещи: климатические сдвиги, цунами, катастрофы, теракты, пожары и даже глобальный экономический кризис: оказывается, его голова «травмирует гравитационное поле». И потому, чтобы спасти по крайней мере часть человечества, офис-менеджер должен застрелиться. И вот еще одно условие: застрелиться обладатель легкой головы должен сам. Если же Максима Т. Ермакова просто застрелить, то нужного результата не добиться.
Так объясняют ему необычные визитеры с совершенно стертыми лицами, один из которых, с непомерно большой лысой головой, «напоминал не родившегося, но каким-то иным, неизвестным способом развившегося и повзрослевшего человеческого зародыша». Ну и уроды, — думает Максим Т. Ермаков. И они так и останутся в тексте как «государственные уроды», а чаще — «государственные головастики», а главный среди них — под именем (почти уже собственным) Зародыш. Заметим, кстати, что головастики — это также недоразвившиеся лягушки. У Славниковой метафора поворачивается разными гранями, и такое настойчивое акцентирование недоразвития представителей грозных спецслужб, конечно же, имеет дополнительный смысл.
Элементы фантастики давно проникли в прозу Славниковой. Впрочем, фантастическое допущение как глобальная метафора вообще празднует победу в современной литературе. Метафора Славниковой порождена современной действительностью, в которой катастрофы, может быть, встречаются и не чаще, чем в прошлом, но в силу глобальности мира и легкой доступности картинки становятся главной темой СМИ. С другой стороны, она тесно связана с литературной традицией. Знаменитая дилемма подпольного человека Достоевского «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить» не случайно упоминается на первых же страницах романа. По ироническому замечанию автора, эту русскую дилемму Максим Т. Ермаков давно и однозначно решил в пользу чая.