Напоследок повторю: реакция поэта на мир такова, что ему, в общем, в этом мире немногое нравится. В общем, этот мир не хорош и, если не уродлив, то во всяком случае не гармоничен. Из этого вырастает поэзия Петухова. Описание дисгармонии и несогласие с ней, запечатление этого разлада языком чрезвычайно пластичным, сложным и ярким — это и есть суть творчества поэта. Это оригинально и ни на кого не похоже — это виртуозность и отчаяние одиночки.
Евгений РЕЙН
Травелог с фокусами
Сергей Носов. Франсуаза, или Путь к леднику. М., «Астрель», 2012, 380 стр.
…В Индию духа купить билет?
Н. С. Гумилев, «Заблудившийся трамвай»
Сергей Носов — писатель уже прочно известный, особенно в Питере, чьим иронично-интеллигентским духом пронизаны все его книги. И вообще, как ни посмотри, — писатель «питерский». Отличиями носовской прозы традиционно считались виртуозная работа с языком, тонкий человеколюбивый юмор, населенность романов различными эксцентриками с творческими склонностями, сюжетная многослойность и игра с читателем — калейдоскоп достоинств. Тем больше удивились те, кто, прежде чем взяться за собственно «Франсуазу…», решили ознакомиться с критической рецепцией нового романа. Из весьма язвительной рецензии Павла Успенского [1] можно было сделать вывод, что Сергей Носов удивительным образом изменился и написал неудобоваримую чушь. Еще не ознакомившиеся с романом критики встревожились, но действительность оказалась радужнее, тем более что чуть позже появились и другие рецензии — в частности, в «Афише» — Льва Данилкина («в „Франсуазе”, модель композиции <...> можно выставлять в литературном музее в качестве наглядного пособия по сочинению идеальных романов» [2] ). Сейчас ситуация прояснилась: «Франсуаза…» побывала в шорт-листе «Национального бестселлера», значится в коротком списке «Большой книги» и длинном «Русского Букера», что подтверждает мастерство Носова, ибо роман действительно не бессмысленный, увлекательный и парадоксальный. И все характерные для произведений Носова достоинства в нем ощутимо присутствуют.
В начале романа главный герой периодически ведет беседы с некой загадочной Франсуазой: «Тебе, конечно, интересно знать, как я провел ночь без тебя. Нормально. Можешь не волноваться». Читатель вправе предположить, что речь идет о неизвестной ему возлюбленной героя. Но тут Носов все переворачивает, почти как в «Нике» Пелевина: Франсуазой оказывается грыжа. Межпозвоночная. Главный герой, детский поэт Адмиралов, несколько меланхоличный, но психологически совершенно вменяемый, наделил свою грыжу именем и успешно с ней коммуницирует. Между тем у Адмиралова есть прекрасная жена Дина, которую во всех смыслах болезненная связь мужа откровенно утомляет. Сначала она пытается тайно избавить любимого от назойливой зависимости с помощью психотерапевта, а потом и вовсе отправляет его вместе со знакомыми в Индию. Уверяют, что там, в фонетически очаровательном городе Ришикеше, живет Гириш-баба. Он просветлен настолько, что избавляет от всех проблем, в том числе и с позвоночником, одним только своим присутствием. И Адмиралов отправляется в экспедицию.
Индийские и петербургские главы в романе чередуются, и различия между ними показательны. О питерских событиях повествуется от третьего лица, бытовые сцены чередуются с социальными зарисовками: в ассортименте профессий и лиц имеются детский поэт, художник-иллюстратор, аудиторы, бухгалтеры, мент и его стервозно-сексапильная любовница, масса психотерапевтов, драматург, путешественники — показательный пробег по разным типам профессиональной занятости — модная сейчас социально-бытовая проза. Индия — тоже модная тема. При этом автор иронически занижает значимость обрисовки быстротекущей действительности, как бы излишне настойчиво выпячивая временную привязку при помощи точных технологических описаний и деталей быта: «Некоторые водители возили с собой бейсбольную биту. Стоимость лечебного воротника, повторяющего анатомическую форму человеческой шеи, была эквивалентна стоимости пяти-шести искусственных косточек для собак. Виза в Индию оформлялась в течение трех дней. На презентациях пользовались пластмассовыми стаканчиками».
Индийская линия, напротив, хронологически пряма и очевидна, причем рассказчиком является сам главный герой, а повествование начинает напоминать травелог. Адмиралов захлебывается адреналином на горных серпантинах, наблюдает за местными обычаями и нормами поведения, меняет свои деньги на рупии, освобождает дорожное полотно от грязи, воды и снега, привыкает к горной болезни. Герой узнает, что такое тхупха и канлинг, как выглядят ступы, коих бесчисленное множество, привыкает ходить по лестницам без перил, есть только правой рукой и разуваться при входе в храм. Индия в тексте предстает очень «индийской», в ней, как и ожидается, есть Кришна и Яшода, разноцветные песчаные мандалы, собираемые семь дней и сдуваемые за мгновенья, песьеголовые люди, йоги, рикши, девушки, переносящие тяжести на голове, и даже вызывание духов с помощью выточенной из человеческой кости флейты. Узнаваемо многое, но не возникает ощущения, что перед тобой разложены затертые сувениры поточного производства. Все переживания и впечатления рассказчика даны искренне, без избыточных восторгов, текст прирастает реальностью. Можно почувствовать принципиальную инаковость Индии, пронизанной духовностью, — жизнь и смерть тут рядом: герой спасает жизнь мальчику, но едва не погибает сам, незаконно попадая в заброшенное место для медитаций (туда же, где стоит ашрам «Битлз»).