Развитие сюжета подсвечивается изнутри образом смертоносной чумы — таинственной всесокрушающей бактерии, заразившей современную цивилизацию. Если отвлечься от сверхзадачи, которую автор отводит в романе этому образу, то страницы, на которых автор прослеживает реальную историю эпидемий чумы, следует назвать лучшими в романе. Текст здесь представляет собой просто исторический очерк, но написанный пером действительно талантливого писателя.
По критериям коммерческой “интеллектуальной” литературы, это, возможно, не самый плохой роман. Есть главный герой, уже освоенный современным читателем (по романам Пелевина, Славниковой, Сенчина и других), но подвергшийся здесь дополнительной адаптации для совсем уж массового потребления, есть тугой сюжет, есть любопытные и как бы даже познавательные размышления над технологией современных массмедиа, есть выразительный образ чумы, используемый в романе как некая мифологема (с покушениями на функции философемы), есть множество волнительных и ожидаемых массовым читателем разоблачительных подробностей из “закулисной жизни” работников массмедиа, ну и вообще нынешней элиты, наличествуют интонации современного апокалипсиса. К тому ж написано все это отнюдь не беспомощным пером. То есть для романа-проекта, продолжающего мотивы вышедшего недавно романа “Псоглавцы”, все вроде на уровне.
Но, как говорил классик, пугает, а мне не страшно. Грустно только. Все-таки написано это пером, из-под которого когда-то вышел “Географ глобус пропил” или первоначальный сценарий (так и не реализованный в полной мере) для фильма “Царь”. Мне кажется, неудача с выстраиванием системы образов в этом романе (отчасти взятых напрокат из современной литературы), плакатная выпрямленность авторской мысли в романе, претендующем не на газетную публицистичность, а как бы — на философичность, а также явственно ощутимая искусственность его взвинченного тона — все это говорит (на мой, разумеется, взгляд) не о слабости таланта, а о ложности исходной мысли, под которую автор кроит в этом романе жизнь; а также ложности для такого писателя самого выбора жанра и — шире — модели литературного поведения (“чистая проза” Иванова была на голову выше его романов-проектов).
Составитель Сергей Костырко
Составитель благодарит книжный магазин “Фаланстер” (Малый Гнездниковский переулок, дом 1, строение 6) за предоставленные для этой колонки книги.
В магазине “Фаланстер” можно приобрести свежие номера журнала “Новый мир”.
Периодика
“Букник”, “Вестник Европы”, “День литературы”, “Московские новости”, “Московский книжный журнал/The Moscow Review of Books”, “Наш современник”, “Нева”, “Новая газета”, “Новое время/The New Times”, “Новые Известия”, “Огонек”, “Православие и мир”, “Российская газета”, “Русский Журнал”, “Частный корреспондент”, “Colta.ru”, “SvobodaNews.ru”, “Thankyou.ru”
Юрий Арабов. “Вышедшая из народа бюрократия пожирает собственный народ”. Сценарист фильма “Орда” рассказал “МН” о вере, чудесах, грядущем апокалипсисе. Беседу вела Алена Солнцева. — “Московские новости”, 2012, на сайте газеты — 21 сентября < http://www.mn.ru >.
“Думаю, апокалипсис — величина постоянная, никто не знает, когда произойдет глобальный финал человеческой истории, но мелкие финалы, если можно так выразиться, происходят в ней беспрестанно. Люди, которые шли в газовые камеры при Гитлере и которые умирали в ГУЛАГе при Сталине, обитали внутри апокалипсиса. Это дало основание Даниилу Андрееву предположить в „Розе Мира”, что и Гитлер, и Сталин были кандидатами, точнее, актерами в пробе на главную роль грядущего Антихриста. Думаю, что эта проба произойдет и в XXI веке, если уже не происходит. Утешает только то, что после всемирного краха наступят „новая земля” и „новое небо””.
Владислав Бачинин. Русский человек на сквозняке между небом и преисподней. (Евгений Онегин как религиозный тип). — “Нева”, Санкт-Петербург, 2012, № 9 < http://magazines.russ.ru/neva >.
“Печальная история Онегина — это красноречивый рассказ о самых первых шагах русского сознания по пути ухода от Бога. <...> С „Евгением Онегиным” появился первый русский роман о „смерти” Бога внутри индивидуального „я” и о глубоком экзистенциальном кризисе этого „я” как следствия позиции богоотрицания”.