Привет Лене. Работайте, т. е. пишите, стараясь не напрягаться. Мускулы во время работы должны быть мягкими. Не берите книгу в лоб.
Детям, женам детей, детям детей и прабабушкам поклон и почтение.
Виктор Шкловский.
Живите тихо скромно. Работать трудно. Книга очень большая. Работа это не рояльные петельки.
2 июня 1964 года.
1 Домработница Шкловских.
30
А. Марьямов — В. Шкловскому
Эту бумагу я не выбирал, — просто подвернулась под руку, и никаких аллегорий тут нет. (Почтовая бумага с рисунком наверху листа — бородатый старик в королевской мантии, укрывшись за деревьями, разглядывает стоящую у воды лань. — М. М. )
Дорогие!
Я разговаривал с Люсей1 дважды. У Лид<ии> Густ<авовны>2 пока еще неудовлетворительный состав крови, ей делают переливания (последнее должно быть во вторник 24.IХ) и, вероятно, в четверг (26-го) Арапов3 собирается оперировать.
Во время войны Арапов был флагманским хирургом Северного флота, я с ним несколько раз встречался, — он превосходный хирург и очень незаурядный человек. Можно верить, что он сделает все хорошо.
Люся принесла мне «Севину книжку», и я думаю, что мы сможем напечатать, — если не целиком, то во всяком случае значительную ее часть, — в «Нов<ом> мире». Она пойдет в том же русле, что и дневники Нины Костериной4 и юношеские записи Марка Щеглова5. Так же, как и в напечатанных тетрадях, — здесь отлично читаются и портрет поколения, и приметы сложного времени. Правда, больше чем у Костерина и Щеглова чувствуется здесь «писательский дом» и особая, несколько сужающая разговор, специфика среды. Совершенно потрясает сейчас письмо, написанное после поездки в Караганду. Это, вероятно, самое лучшее из всего, что есть в тетрадке.
В Москве было несколько осенних дней, теперь потеплело, под чистым небом летит бабье лето. Новые дома на Ленинградском проспекте облицевали зеленым пластиком. Они — веселые.
Мы с Леной ездили по грибы, и вдруг, сами почти не заметив, очутились на Бородинском поле. Отремонтированные орлы притихли, обжились в новом пейзаже, сидят — молчат, а рассказывать за них будет Бондарчук6.
Грибов мы привезли много, два дня кормили детей и внуков.
Пишу я плохо, отрываюсь на чепуху, а надо бы засесть, как той шереметьевской зимой, в полный затвор: машинка любит столпников и заточников. К суете она относится недружелюбно.
Ходите ли Вы с кружечкой к источнику? Есть ли у Вас кардинал в простыне?7 Хорошо ли Вам?
Вчера на нашей лестничной площадке объявился сверчок и кричал цикадой. Кричал укоризненно, но уютно.
Мы с Леной крепко Вас обнимаем. Отдыхайте и возвращайтесь, без Вас пусто.
Ваш Саша.
22. 1Х. <1964>.
1 Люся — Боннэр Елена Георгиевна (1923 — 2011) — общественный деятель, жена академика Андрея Сахарова. В юности была дружна с поэтом Всеволодом Багрицким (1922 — 1942) и хлопотала об издании его произведений.
2 Суок Лидия Густавовна (1895 — 1969) — свояченица Шкловского, была женой поэта Эдуарда Багрицкого.
3 Арапов Дмитрий Алексеевич (1897 — 1984) — хирург, член-корреспондент АМН СССР.
4 «Дневник Нины Костериной», «Новый мир», 1962, № 12.
5Щеглов Марк. «Студенческие тетради» — «Новый мир», 1963, № 6.
6 Бондарчук Сергей Федорович (1920 — 1994) — кинорежиссер, автор экранизации романа Л. Толстого «Война и мир».
7 Напоминание об эпизодах из фильма Ф. Феллини «81/2», незадолго до написания письма, показанного в СССР.
31
В. Шкловский — А. Марьямову
Дорогой Саша!
Сима типичное золото — она знает твой адрес.
Зима не удается. Вчера было солнце. Сегодня тучи. Скучные как Чаковский1. Люди морщинистые. Скучный таджик бродит по парку в полосатом халате, ища простуды. Цветет миндаль. Он проговаривает (сам миндаль): «Видал миндаль». Сажают розы. Земля влажная. Ручей полный. Зеленеют бесполезные (не нам предназначенные) лавры. Дорогая Сима (которая золото) мелет кофе. Вокруг дома бродит с сумкой в руках (провизионной) Мариэта Шагинян2. В сумке у нее секреты. Она переводит еще какой-то детектив и вероятно удачно. «Лунный камень»3 она перевела из «Библиотеки для чтения». Сам проверял. Я стал сплетником.