Монография историка и искусствоведа, насыщенная статистикой, фактами, документами, содержащая множество сюжетов, связанных со взаимоотношением власти и художника (кампания против “безродных космополитов”, появление новых и возрождение старых журналов, выход культуры из летаргического сна и разгром альманаха “Литературная Москва”, дискуссии об искренности в литературе и борьба вокруг “Нового мира”, скандал на выставке “30-летие МОСХа” и т. д., и т. д.) — Хрущев, Суслов, Поликарпов, Твардовский, Копелев, Симонов, Эренбург, Кочетов, Шостакович, Паустовский, Неизвестный, Солженицын и многие, многие другие. Автор не стремится заворожить новизной концепции, он вообще избегает категоричных и размашистых суждений — только то, что следует из фактов. И в итоге оказывается прав. Книга помогает осознать масштабы и значимость для нашей истории происходивших в те годы процессов. Ставшее сегодня общим местом снисходительное отношение к серьезности и значительности культурной жизни 50 — 60-х годов можно объяснить только элементами неизжитого инфантилизма новой художественной элиты. Боюсь, проблемы “руководства литературой” сверху не скоро потеряют свою актуальность, достаточно приглядеться к азарту, с которым идеологи всех мастей пытаются приватизировать пусть не всю, но хотя бы часть литературы, и, кстати, не без успеха. В любом случае активная память о вчерашнем дне не теряет своей ценности. Книга Зезиной лечит от избыточной эйфории.
Андрей Ананов. Два туза в прикупе. СПб., “Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ”, 1999, 190 стр., 3000 экз.
Записки знаменитого ныне ювелира, начавшего еще при советской власти. Казалось бы, специфика его ремесла предполагает “уютные” заметки художника. Но только не в нашей русско-советской жизни — кроме таланта ювелира (редкого трудолюбия, изощренности ремесленника и высокой культуры художника) автор, занятый “индивидуальной трудовой деятельностью”, обязан был еще обладать азартом и мужеством человека, играющего с судьбой ва-банк, крепостью нервов и ума, да и просто — кулаками. Записки Ананова — о том, как он выжил, когда его убивали, о том, как он смог переиграть гэбэшников, имевших все возможности посадить его на годы, как он смог уйти от грабителей уже в безвыходной почти ситуации и т. д. Это книга о противостоянии свободного делателя государственному устройству, в советские времена всеми своими установлениями отрицавшему любое проявление свободы, а в наши — о противостоянии ситуации, когда знаменитый ювелир является прежде всего потенциальной добычей “братвы”. Книга о цене свободы , написанная человеком, который имеет право снисходительно наблюдать за джеймсбондами на экране: мне бы ваши заботы.
-3
Александр Кацуро. Поединок чести. Дуэль в истории России. М., “Радуга”, 1999, 344 стр.
Автор поскромничал, обозначив темой книги дуэль. Это книга обо всем — о разных дуэльных историях и о правлении царевны Софьи, об обстоятельствах восшествия на престол Петра I, о стрелецком бунте, о Петре II и опале Меншикова, о царствовании Елизаветы Петровны и Екатерины II, о верноподданнических мотивах в поэзии Ломоносова, об убийстве Павла, о семейной жизни Пушкина (перепечатана чуть ли не половина его писем жене — перечитал, спасибо автору, с интересом), об истории литературных взаимоотношений Толстого и Тургенева (обильное цитирование литературной переписки того времени) и еще много, много о чем. Чтение, ничем особенно умственным или неизвестным не напрягающее, лестное — приятно обнаружить себя образованным человеком. Для тех же, кто надеялся узнать что-то новое, в “Приложении” предлагается факсимильное воспроизведение “Сообщения в офицерском кругу” М. Э. “Дуэль и честь в истинном освещении” (СПб., 1902). Ну а самых настырных мы, в свою очередь, отсылаем к работам специалистов, вышедшим в последнее время, в частности, к книге Я. Гордина “Дуэли и дуэлянты”, упоминания о которой я почему-то не встретил в работе Кацуро.
В. Н. Раневская со-товарищи. Обрывки бульварной прессы. СПб., “Самтрахпресс”, 1999, 241 стр.
За книгой этой рука потянулась из-за ее обложки, повторившей оформление знакового для истории новейшей литературы альманаха “Личное дело” (1991: Кибиров, Пригов, Рубинштейн, Гандлевский и другие), в надежде на продолжение. Оказалось, нет. Если автор и претендует на продвинутость, то, так сказать, не “по эстетике”, а “по жизни”. Героиня Раневской (Варвара Раневская) рассказывает о рождении сына, о своих родных, мужьях и любовниках, романах, истериках, запоях и других “бедствиях”. Изюминка в том, что героиня — философ. Ей положено постигать жизнь, не теряя с ней контакта. Она и не теряет — бесчисленные романы с “нестандартными” личностями, эпатаж, культивирование в себе умения любую ситуацию превратить в экстремальную... Понять, литература это или нет, трудно. Одно из двух: или хитроумный автор намеренно создает иллюзию отсутствия грани между “сором” и “стихами”, ориентируясь на изощренного читателя, или грани этой никогда не существовало. Вероятнее второе: процесс создания текста неотделим для “героини” от любования собой в роли писателя. Удивительно, но факт — герои книги, которым Раневская показывала фрагменты своего сочинения, настойчиво советовали: поработай еще, и будет литература, — а она им в ответ: не хочу, не буду, а то совсем охота писать пропадет. Рецензент присоединяется к мнению этих героев Раневской.