— Бога нет! — весело поддержала его Анджела Дэвис.
— Бога нет! — согласился Ким.
— Бога нет! Бога нет! Бога нет! — орали они, задрав головы и грозя небу кулаками, а Анджела Дэвис пыталась даже залезть по–обезьяньи на флагшток.
— Бо–га нет!! — скандировали они хором.
— Нет–нет–нет... — разносилось далеко над бывшим пионерским лагерем и над рекой, и никто им не прекословил, ничто не пыталось оспорить это утверждение.
Молодых людей это так развеселило, что они с трудом успокоились, а успокоившись, сели свесив ноги и стали смотреть на солнце. Оно передумало садиться за Дон и погружалось прямо в реку, окрашивая воду в красное.
Глава двадцать первая
В ПРИДОНСКЕ БУДЕТ БУМ!
Отец широко улыбнулся, протянул руку и предложил:
— Ну, мир, труд, май?..
Сын помедлил, но протянул в ответ свою ладонь.
— Давно бы так, — удовлетворенно прокомментировала процесс примирения мать.
Дело происходило в зрительном зале кинотеатра “Октябрь” — перед началом сеанса. Примирившись, семейство Печенкиных уселось в последнем ряду: удовлетворенный Владимир Иванович — посредине, умиротворенная Галина Васильевна — справа и слева — никак не выражающий своих чувств Илья. Свет в зале погас, зазвучала индийская музыка — фильм назывался “Бродяга”. Печенкин нетерпеливо потер ладони, заерзал в фанерном кресле, завертел головой.
— Ты еще не видел? — обратился он к сыну.
— Я слышал, — ответил Илья мрачновато и, подумав, прибавил: — Раз сто...
Печенкин поднял указательный палец и проговорил важно и назидательно:
— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
— Иногда наш папа говорит дельные вещи, — иронично прокомментировала Галина Васильевна.
Сюжет развивался стремительно, Илья, кажется, увлекся. Владимир Иванович покосился на него и осторожно опустил свою ладонь на колено жене.
Галина Васильевна терпеливо вздохнула и чуть погодя обратилась к мужу с той замечательной интонацией одновременной мягкости и твердости, с какой по мере необходимости все жены обращаются к своим мужьям, удивительным образом превращая невозможное в неизбежное:
— Володя...
Печенкин хорошо знал эту интонацию и, нахмурившись, спешно остановил жену:
— Опять? Я сказал тебе — Нилыча в обиду не дам!
Фонограмма стерлась, Наиль брал громкостью, и можно было разговаривать почти в полный голос.
— Нилыч... — продолжил Печенкин, и в этот момент входная дверь приоткрылась и вместе с полосой желтого света в темноту зала протиснулся Седой.
— О, Нилыч! — ненатурально обрадовался Печенкин. — Иди к нам!
Седой помедлил, привыкая к темноте, и, сильно, чуть не в пояс, склонившись, направился к Печенкиным.
— Ты билет купил? — шутливо спросил его Владимир Иванович.
— У меня сезонка, — в тон ответил Седой и сел рядом с Ильей.
— Здравствуйте, Илья Владимирович, — прошептал он громким шепотом, но Илья не ответил.
— Володя... — вновь заговорила тем же самым тоном Галина Васильевна, что было для Печенкина неожиданностью. Он зыркнул в сторону Седого, ткнулся взглядом в глаза жены и сообщил очень важное и очень радостное известие:
— Мизери приезжает!
— Кто? Что? — не поняла Галина Васильевна.
— Мизери к нам в Придонск приезжает! — повторил Печенкин громко и отчетливо.
— Мизери? — задумалась Галина Васильевна.
— Мизери! — азартно повторил Владимир Иванович. — В Придонске будет бум! Где он появляется, там — бум! Или крах... Он, между прочим, Индонезию кинул. Это все знают, просто никто не говорит.
— А к нам зачем? — вяло поинтересовалась Галина Васильевна.
— Зачем — зачем? Уху хлебать! — раздраженно бросил Печенкин.
— В самом деле? — поверила Галина Васильевна.
От досады Владимир Иванович хлопнул одной ладонью по колену себя, а другой, тоже по колену, жену.
— Джозеф Мизери? — удивилась Галина Васильевна. Она, конечно, знала, слышала об этом знаменитом американском миллиардере, финансисте и филантропе, но, озабоченная своими планами, вспомнила не сразу.
— Джозеф Мизери? — повторил Печенкин, передразнивая жену. — Вспомнила наконец... Ты как мои архаровцы: давай, говорят, в Тихой заводи его примем, ухой накормим с дымком... Француза на хрен чуть не уморили...