Казахстан.
Лето 1990.
Тбилисский фуникулерЯ посетил тебя вновь — в час заката.
Археология развалин незаметно переходила в жилье.
Повсюду появились роскошные вина, зато исчез сыр.
Тщедушный человечек в сморщенном пиджаке оказывался могущественным теневиком.
Всякий встречный с третьего слова принимался говорить о долларах.
В квартирах чуть потускнела позолота.
Все вздорожало, включая похороны: теперь перевозка покойника обходилась три рубля за километр.
Аэрофлотовская кассирша в своем бюро вела беседу разом с тремя посетителями, что-то мурлыкала в телефон, рылась в розовой куче десятирублевок, пробовала и швыряла шариковые ручки и вдруг запела низким приятным голосом.
Ближе к вечеру толпа на главном проспекте стала гуще и беззаботней.
Женщина в драгоценных шелковых лохмотьях вышла из автомобиля и направилась к стеклянному входу в ресторан.
За высоким мраморным столиком забегаловки в одиночестве беседовали двое молодых людей, угощаясь инжиром с блюда.
Повсюду шуршали деньги.
Фуникулер возносил к уже зажегшимся наверху огонькам и спускал нагулявшихся вниз, к повседневным заботам.
В окне проплывающего мимо лепного дома застыла декольтированная старуха с малиновым овалом помады на пудреном меловом лице и неестественно черными волосами.
Она казалась большой фарфоровой куклой в витрине.
И не понять было, сожалеет ли она об уходящем времени.
Август 1988.
Турецкие каникулы. Голубая лужаСредиземноморье.
Овечий сыр, оливки и зелень на завтрак.
Ленивое солнце.
Развалины византийской виллы с уцелевшими сводами глядящих в пустынное море окон и снующими по серой кладке вечными ящерками.
Их выпуклые глаза любовались легионерами Антония.
Теплое материнское чрево человечества.
Вид с моря.
Приветливые мысы, тут и там запятнанные отбеленными солнцем оливами.
Укромные малоазийские бухты, дававшие приют еще ходившим вдоль здешних берегов финикийским галерам.
Неравномерные цепочки апельсиновых деревьев с фиолетовыми кляксами теней вокруг стволов.
Отлогие овечьи холмы.
Синяя вода, еще и теперь изобилующая рыбой.
Только тут, по берегам этой благословенной лужи, и могла зародиться цивилизация, столь соразмерная человеку.
На гвозде в рубке гремит приемник.
Голый до пояса турок-капитан в такт музыке приплясывает у штурвала, и его порыжелые на солнце косички подпрыгивают на горячей коричневой спине.
Город Солнца
Мы наняли яхту и отправились в Фазелис, основанный беженцами из Трои еще в VII веке до Христа.
Он занимал приподнятый к оконечности мыс, некогда увенчанный храмом.
Развалины бань, амфитеатра, жилья с остатками покрывавших полы бело-голубых мозаик. Место для публичных собраний. Акведук. Рухнувшие в воду плиты стен, загораживавших военную гавань с моря: теперь раздолье для ныряльщиков. В соседней бухте — торговый порт с останками не то сторожевой башни, не то колоннады для парадных встреч, не то портика для совершения оптовых коммерческих сделок.
Экономно, уютно и умно устроенный мир приморского древнегреческого городка.
На другой день нас перевезли километров за полтораста вдоль берега, в новопостроенный норвежский отель. С подковой ступенчатых корпусов вокруг громадного, неправильной формы голубого пятна бассейна. С черепичными навесами многоместного ресторана, баров и магазинчиков. С окутанными кондиционированной прохладой холлами.
Если его раскопают веков через десять — пятнадцать, разберутся ли в предназначении курортного мирка, солнечного филиала холодной Скандинавии, связанного с метрополией пуповиной челночных авиарейсов?