— За-мол-чи-те!!! — закричала Геля и трижды сильно и громко стукнула ладонью по столу.
Стало тихо. Школьники смотрели на учительницу с удивлением. Кажется, такой они ее еще не видели. И вдруг девочка с ангельским лицом и ясными детскими глазами поднялась и спросила высоким, чистым голоском:
— Ангелина Георгиевна, вы залетели?
Геля не поняла. Школьники же поняли все.
— Беременная, беременная, беременная… — бормотали они, уставясь на живот учительницы, и засмеялись, заржали — открыто и издевательски.
— Дегенераты! Кретины! Уроды! — истерично закричала Геля и выбежала из класса.
После того случая Геля больше не появлялась в школе, жила безвыездно в своем «царском селе». Странно, но школьники не особо об этом жалели и почти не вспоминали свою любимую учительницу.
Глава двадцатая КАК ПАВКА ПОПУ МАХРЫ В ТЕСТО НАСЫПАЛ
Явочное место они устроили за городом, в заброшенном пионерском лагере, выходящем на берег Дона. Ветер, не стихающий даже на закате, покачивал ржавый, без флага флагшток.
Анджела Дэвис лежала на животе на дощатом квадратном возвышении, болтала в воздухе ногами и читала «Как закалялась сталь». Она была в купальнике и делала вид, что загорает.
Ким вышагивал внизу по периметру квадрата — то по часовой, то против часовой стрелки, бормоча и шлепая себя по голове какой-то брошюрой.
Илья находился чуть поодаль. Привязав к кусту акации бечевкой теннисный мяч, он ударял по нему рукой и при приближении мяча к лицу уклонялся, как от удара, то влево, то вправо, стараясь не закрывать при этом глаза и даже не моргать.
Солнце росло, собираясь на ночлег где-то за Доном. Внезапно в той стороне гулко ухнул взрыв, Илья вздрогнул от неожиданности и прозевал мяч, который ударил его в лоб.
— Черт, — досадливо проговорил Илья и услышал смех.
Смеялся Ким, смотрел на него и смеялся, впрочем, совсем не зло. Анджела Дэвис оторвалась от книги и глядела удивленно из-за плеча.
— Испугался? — спросил Ким. — Это браконьеры рыбу глушат. Я в прошлом году тоже браконьерил. Мамке два года зарплату не платили, все, что могли, продали, одни макароны ели. А сестренка их не ест, она же балериной быть мечтает. Ну, я пошел браконьерить. Сами рыбу ели и продавали еще. А сестренка знаешь как стала танцевать… Рыба полезная!
— Где взрывчатку брал? — продолжая хмуриться, спросил Илья.
— Ха, взрывчатку! Да у нас на базаре атомную бомбу можно купить! — хвастливо ответил Ким и прибавил уже серьезно: — Только дорого.
Атомная бомба Илью не интересовала.
— Ты выучил? — спросил он строго.
Ким подумал и решительно кивнул.
— Отвечай, — предложил Илья.
— Это… — глухо заговорил кореец, раскачиваясь и закрыв глаза. — Первый удар: в январе 1944 года…
— Громче! — раздраженно потребовал Илья.
— Первый удар. В январе 1944 года под Ленинградом! — отрапортовал Ким громко, но продолжил вновь глухо и еле слышно: — Второй удар — освобождение Правобережной Украины. Третий удар… Это… Ну… Как его… — Ким замялся и замолчал.
— Третий сталинский удар. Апрель — май сорок четвертого года. Освобождение Крыма. 4-й Украинский фронт. Генерал армии Толбухин, — отчеканил Илья и взглянул нетерпеливо на Кима: — Четвертый?
— Четвертый… — повторил соратник.
Возникла напряженная тишина, и в этот момент засмеялась Анджела Дэвис, вначале тихо, а потом захохотала. Она даже перевернулась на спину и стала взбрыкивать ногами — так ей было смешно. Глядя на девушку, Ким прыснул в ладонь и виновато покосился на Илью. Тот сначала нахмурился, но не выдержал и улыбнулся.
Анджела Дэвис села, свесив ноги, и объяснила:
— Смешно… Как Павка попу махры в тесто насыпал…
Ким хихикнул, а Илья — тот, кажется, не поверил своим ушам.
— Как Павка попу махры в тесто насыпал? Да это же… на второй странице… — возмущенно говорил Илья, подходя к девушке. — Ты… ты же говорила — дочитываешь…
Он выхватил из ее рук красный томик.
— Дочитывала! Я первую страницу дочитывала! — высоким скандальным голоском возразила Анджела Дэвис и обиженно отвернулась.
— Че-ерт… Черт бы вас побрал, — растерянно бормотал Илья, переводя взгляд с мулатки на корейца. — Ты не можешь выучить десять сталинских ударов… А ты… Ты не можешь прочитать «Как закалялась сталь». Да вы никогда не станете коммунистами! — закричал он.
Соратники виновато понурились. Илья поднял том Николая Островского над головой и воскликнул:
— Это же великая книга, понимаете?!
Ким сделал вид, что понимает.